— Плохо дело, товарищ генерал, — сказал все как есть Соломин, — мне ему совсем нечего шить.
— И как ты намерен с ним поступить?
Соломин пожал плечами. Выбор был невелик.
— Ломать буду. Если понадобится, через колено.
Белугин тяжело засопел. Он понимал, как это будет происходить: иностранца сунут в камеру к реальным беспредельщикам, и уже к утру он будет видеть мир и свое место в нем совершенно иначе. Да, будут жалобы, но они и так будут, а вот доказать «норвежец» не сумеет ничего — пластиковый пакет на голове не оставляет следов от пыток, и в арсенале любого опытного следака таких «спецсредств» больше, чем пальцев на руках.
— Ну… в общем, он нелегал… знал, на что шел, — после некоторого размышления сказал генерал. — Можешь ломать — даже через колено. Я возражать не буду. Но ты уверен, что исчерпал все иные средства? Он ведь может и закрыться.
Соломин задумался. Любой профессиональный нелегал имел свои способы противостоять беспределу со стороны следственных органов. И если, скажем, Джоханссон упрется, это могло кончиться фатально.
— Ну, есть у меня еще два-три цивильных варианта, — признал он, — попробую, конечно… но если он за сутки не расколется, мне понадобится ваша поддержка.
Белугин вздохнул. Ясно, что кто-то должен будет принимать на себя удар все то время, пока агонизирующего с пакетом на голове «норвежца» будут мягко, бережно уговаривать покаяться…
— Ладно. Я прикрою. Действуй, Юра.
Когда зазвонил мобильный, Артем уже закончил утреннюю гимнастику и дожаривал свой традиционный омлет: четыре белка и один желток. Поджарив с одной стороны, он перевернул омлет и засыпал тертым сыром, накрыл крышкой сковороду и уменьшил огонь до минимума. Телефон упрямо выдавал «Турецкий марш». Артем поморщился; он давно хотел сменить звонок, а то получалось пошло, как в анекдоте: «Бах, Моцарт, Бетховен — это чуваки, которые пишут музыку для наших мобильников». Но никак не доходили руки.
— Господин Павлов? — Мужской голос с чуть заметным северным акцентом растягивал слова и грассировал ударением.
— Да. Слушаю вас.
— Я консул Норвегии. Меня зовут Нильс Йоргенссен.
— Очень приятно, герр Йоргенссен. Чем могу помочь?
— Да, можете. Вы можете быть у нас сегодня в девять тридцать утра?
— Это через час с небольшим. Одну секунду, я проверю свое расписание.
Артем сдвинул сковороду с начавшим подгорать омлетом с конфорки и подошел к портфелю. В ежедневнике значились три встречи до обеда. Первая в 10.00. Он снова взял трубку:
— Герр Йоргенссен, вы слушаете?
— О да. Я внимательно слушаю и повторяю свою просьбу быть у нас в девять тридцать. Это возможно? Пожалуйста…
Норвежский консул был предельно вежлив.
— Да. Конечно. Это возможно. Но скажите, какова цель встречи?
— О, разумеется. Речь идет о том роде услуг, что вы уже неоднократно оказывали нашим подданным. Мы хотим просить вас взять под защиту одного человека. — Консул на мгновение замолчал и добавил: — Это не совсем обычная просьба, и поэтому мы просим вас лично прибыть для разговора. Так будет удобнее и вам, и нам.
— Хорошо. До встречи. Всего доброго.
Артем повесил трубку и сделал запись в ежедневнике: «9.30 ett møte med konsul». У него была привычка делать записи в ежедневнике и записной книжке на норвежском языке. Эта особенность не раз выручала его, когда чужие глаза несанкционированно заглядывали в его дневники и записи. Он подчеркнул слово «konsul» и задумался.
Насколько Артем знал, на этой неделе ни у кого из норвежцев проблем с законами не возникало. Странно было и то, что позвонили так рано; обычно ему звонили в течение рабочего дня, а здесь — такой ранний звонок. Естественно, по голосу консула не понять, насколько это дело их волнует. Консул — хороший дипломат и плюс ко всему, как настоящий потомок викингов, лишних эмоций не выказывает. Скорее уж, никаких эмоций вообще.
— Задачка…
Впрочем, гадать можно было долго и безрезультатно, а Павлов предпочитал действовать и получать информацию не из кофейной гущи или куриных косточек, а из первоисточников. Только поэтому он и влезал иногда в дела своих подопечных клиентов слишком глубоко, из-за чего отец нет-нет да и просил его не «лезть на рожон», а также «не играть с огнем», «не бежать впереди паровоза», «не стараться быть святее папы римского», «не устраивать балаган» и прочие «НЕ».
Артем, вспомнив этот продолжающийся четвертый десяток лет воспитательный процесс, улыбнулся, машинально съел омлет, а спустя четверть часа уже завязывал шнурки на ботинках и выбегал к лифту.
Никогда Ти Джей не думал, что синий цвет может быть столь отвратительным и мерзким. Он спал эту первую ночь в русском застенке тревожно и просыпался именно из-за нудно, тоскливо светящей в глаза синей дежурной лампы.
«Специально, что ли?»
Изо дня в день это облучение глаз неестественной частью спектра просто обязано было оказывать какое-то действие на психику человека, не могло не оказывать!
«Скрытая пытка?»
Ти Джей никогда не слышал о таком, но неприятный поворот мыслей в очередной раз лишил его сна.
«А если начнут пытать всерьез?»
Пытки везде и всегда были нормальной практикой в отношении всех, кто не находился под прямой защитой своих стран. Да, формально он был гражданином Норвегии, но Ти Джей дал бы палец на отсечение, что, если бы он являлся официальным работником дипмиссии, или посольства, или консульства, его бы здесь не держали. Он был нелегалом, а с нелегалами нигде шибко не церемонились.
Разумеется, у него были способы самозащиты. В самом худшем случае он мог продать свою жизнь и свое здоровье настолько дорого, что тем, кто решил бы его пытать, икалось бы еще много-много лет. Человек — даже связанный и, казалось бы, обездвиженный — способен на очень многое.
Были варианты и поинтереснее; уж три-четыре неотличимых от истины легенды Ти Джей выдать был в состоянии. Но почему-то Ти Джею казалось, что этот случай особый и что ему не придется прибегать ни к своим способностям, ни к интеллекту. Дело, которым на этот раз занимался Ти Джей, было настолько серьезным, что его должны были или убить, или попытаться перекупить. Но главное, Ти Джей впервые в жизни почуял, что в небесах что-то всерьез переменилось, так, словно ангелы решили, что с него хватит.
Артем зашел в подъезд норвежского посольства и первым делом сдал все электронные приборы, включая телефон и брелок сигнализации от машины. После недавнего захвата заложника в припаркованном автомобиле на территории посольства, о чем неделю трубили все телеканалы мира, служба безопасности ужесточила пропускной режим до чрезвычайности.