– Я замужем за Словом Господним.
– А что у вас там, – поинтересовалась Мэри Андреа, – в тарелке?
Другие туристы потянулись к статуе Мадонны, где, кажется, началась возбужденная суета. Фингалова мать обеими руками подняла свой личный объект поклонения. Это была форма для выпечки «Таппервэр», матовая, цвета морской волны.
– Узри же Сына Божия! – провозгласила Фингалова мать.
– Что, серьезно? Можно взглянуть?
– Лик Иисуса Христа!
– Да-да, – сказала Мэри Андреа. Она открыла сумочку, достала три долларовых купюры и сунула их в прорезь коробки для пожертвований.
– Благодарим тебя, дитя. – Мать Фингала поставила форму себе на колени и с ворчанием открыла крышку. – Узри же!
– Это же омлет? – Мэри Андреа склонила голову набок.
– Разве ты не видишь Его?
– Нет, Марва, не вижу.
– Ну вот… посмотрите так. – Фингалова мать повернула форму на полоборота и стала менторски тыкать пальцем: – Это Его волосы… а вот Его брови…
– Перец-горошек?
– Нет-нет, ветчина… Взгляните, это Его терновый венец.
– Кубики помидоров?
– Именно! Хвала Господу!
– Марва, – сказала Мэри Андреа. – Я никогда не встречала ничего подобного. Никогда! – С тех пор как в последний раз ела «У Денни», подумала она.
Омлет не напоминал совершенно ничего, кроме омлета. Женщина или валяла дурака, или мошенничала, но кому какое дело?
– Будь благословенно, дитя, – изрекла мать Фингала, захлопывая крышку формы и туго ее завинчивая. Тем самым она объявила, что паломница на высоких каблуках уже получила откровение на свои три бакса.
Мэри Андреа сказала:
– Хочу, чтобы моя подруга тоже увидела. Вы не против? – Она радостно замахала Кэти, думая: по крайней мере это покруче, чем сидеть одной в «ХоДжо». – Кэти, иди сюда!
Но Кэти Баттенкилл была поглощена другим. Очередь к плачущей Мадонне превратилась в хаотичную взволнованную толпу, и эта толпа ринулась к канаве.
Фингалова мать пожала плечами:
– Время плача. Ты бы поторопилась.
Мэри Андреа пожалела сумасшедшую в свадебном платье. Нелегко, должно быть, тягаться с плачущей Девой Марией. Во всяком случае, когда у тебя есть лишь тарелка холодных яиц с «табаско». Мэри Андреа сунула женщине еще пять баксов.
– Хочешь снова Его увидеть? – Мать Фингала просияла.
– Может, как-нибудь в другой раз.
Мэри Андреа начала пробираться к дому. Она шла на цыпочках, пытаясь различить Кэти в зыби паломников. Даже в своем рвении они оставались мирными и обходительными – Мэри Андреа поразилась. В Нью-Йорке на святыню уже совершили бы фанатичный массовый набег – как на концерте Спрингстина.
Внезапно Мэри Андреа обнаружила, что по дорожке не пройти – высокий мужчина тащил навстречу – подумать только – аквариум, полный черепах.
Господи, удивилась она, этот город – просто магнит для психов.
Мэри Андреа отступила, чтобы дать незнакомцу дорогу. Он держал емкость высоко, на уровне глаз, чтобы защитить ее от толкотни туристов, и извинялся, протискиваясь между ними.
И сквозь заляпанный водорослями аквариум Мэри Андреа узнала лицо.
– Томас!
Он с любопытством выглянул из-за кромки аквариума. Ее муж.
– Будь я проклят, – пробормотал он.
– Ты и будешь! – завопила Мэри Андреа Финли Кроум. – Не сомневаюсь, что ты будешь проклят!
Она злобно распахнула плоскую сумочку и зашарила внутри. На мгновение Томас Пейн Кроум подумал, бывает ли ирония судьбы так безупречна, подумал, не убьют ли его сейчас взаправду, с необъяснимой охапкой черепашек в руках.
Леандр Симмонс и Жанин Симмонс Робинсон обозлились, узнав, что Бернард Сквайрз отозвал свое предложение по собственности их покойного отца. Во время конференц-связи с Кларой Маркхэм брат с сестрой сообщили, что им вовсе не нравится, что какой-то позер с Севера морочит им голову. Они-то понадеялись на заоблачную сумму после торгов, а теперь остались с одним покупателем и одним предложением.
– Которое, – напомнила им Клара, – больше, чем у вас было две недели назад.
Она не стала говорить, что Джолейн Фортунс сидит в офисе и слышит все через динамик громкой связи.
Леандр Симмонс выступал за отклонение предложения в 3 миллиона, поскольку за землю старика, очевидно, можно выручить больше. Нужно только потерпеть. Но его сестра энергично выступала против: она уже внесла свою долю залога в строительство теннисного корта с земляным покрытием и новых коттеджей для гостей в своей зимней резиденции на Бермудах.
Они судили и рядили полчаса кряду, спор прерывался лишь редкими лаконичными вопросами к Кларе Маркхэм на другом конце линии. Тем временем Джолейн развлекалась подслушиванием. Бедный Лайтхорс, думала она. Не удивительно, что он столько времени шастал по лесам – с такими-то детками.
Наконец Жанин и Леандр сошлись на предложенной сумме в 3 миллиона 175 тысяч, которую Джолейн молчаливо одобрила (показав Кларе жестом – «о'кей!»). Агентша сказала брату с сестрой, что обсудит новую сумму с покупателем и перезвонит им. К обеду сделка состоялась – три и один ровно. Новая владелица Симмонсова леса взяла трубку и представилась Леандру и Жанин, которые внезапно превратились в двух милейших людей на земле.
– Что вы задумали? – сердечно поинтересовалась сестра. – Кондоминиумы? Офисный парк?
– Знаете, оставлю землю как есть, – сказала Джолейн.
– Вот хитрюга. Необработанная древесина – чертовски долгосрочное вложение. – Брат старался казаться проницательным.
– Вообще-то, – сказала Джолейн, – я собираюсь оставить все в точности как есть… навсегда.
Озадаченное молчание от брата с сестрой. Клара Маркхэм жизнерадостно провозгласила в динамик:
– Рада была поработать со всеми вами. Вскоре еще созвонимся.
Моффит ждал снаружи. Он предложил подвезти Джолейн и по пути извинился за обыск.
– Я волновался, только и всего. Я постарался не свинячить.
– Ты прощен, подлый маленький поганец. А теперь скажи мне, что там было у вас с Берни – как ты его спугнул?
Моффит рассказал. Джолейн ухмыльнулась:
– Ах ты гад. Погоди, я еще Тому расскажу.
– Ага. Сила прессы. – Моффит подрулил огромный «шеви» к ее подъездной дорожке.
– Может, пообедаешь? – спросила она.
– Спасибо, но мне надо бежать.
Она поцеловала его и заверила, что он по-прежнему ее герой – это была их старая шуточка.