Пальцы не слушались. Как тогда, на хате у Витьки. Тогда от жары, сейчас от холода. Быстрей, быстрей, Господи…
Воротник изгибался в непослушных пальцах. Скользкая ампула никак не попадала в прорезь – будто ожив, дразнилась и пряталась.
Олег возвращался. Шаги совсем близко… Ну! Ну, по-жа-луй-ста!
Все! Мгновение – и раствор в стакане. Пустая ампула падает в щель между досками полатей.
Ольга все-таки умница! Никто никогда не будет проверять воротничок женского платья. Доказано!
– Когда на улице холод и дождь, англичане пьют теплую водку “Асланов”. – Олег поставил еще один стакан.
Женька отхлебнула воды. И вправду в горле все пересохло.
Сержант заглотил водку и отломил “Сникерс”.
– Давай, давай, залпом – хоп! Хорошая водяра, фирма.
Насчет фирмы Женька сомневалась. Наши подвальные кудесники слепят такую фирму, что, как ни проверяй, где ни покупай, а имеешь шанс получить больничный. Или свидетельство о смерти.
Она выпила полстакана, взяла “Сникерс”.
– Тебя, что ль, правда за убийство?
– Я не убивала.
– Даешь… Брось ты, мне без разницы. Хоть за организацию массовых беспорядков и изнасилование. А не убивала, так что ж? Здесь никто не убивал, не грабил, не воровал… Тут сплошные ангелы небесные. Захочешь – признаешься после. Главное – момент не прозевай. Глядишь, зачтется на суде. Судьи тоже люди. Любят, когда подсудимые слезу пускают. Ну че? Развлечемся? Когда на улице холод и ветер, англичане не только пьют теплую водку, но и…
– Уничтожают микробов даже под ободком унитаза – закончила Женька не менее уникальной рекламной цитатой. – Не снимая при этом обувь “Монарх”.
Сержант выпил еще полстакана и прямо в пахнущих гуталином “монархах” завалился на нары. “Ощутите запах французского салона у себя в камере!”
Олег взял Женьку за плечо.
– Может, поработаешь? Кто работает, тот ест. И пьет.
Вероятно, здесь, в изоляторе, он представлялся себе бесспорным авторитетом. По крайней мере, вывод в туалет полностью зависел от него. Что тоже немаловажно. Есть такая профессия – водить людей в сортир. Не хочешь жить в сырости – будь послушным. Послушной. В каком направлении ей следует работать, Женька поняла без дополнительных пояснений. А ну-ка, девушка!
Она поднялась, сняла пальто и положила его рядом с сержантом на нары. Тяжело извергнув чесночный выхлоп, тот принялся расстегивать ремень.
– Тихо, солдатик, тихо. – Женькины кошачьи пальцы защекотали коротко стриженный затылок. – Я все устрою по высшему классу. Люблю крутых мужиков. Ты крутой, верно?..
– Кр-р-той…
– Ты не волнуйся. А вот туда лезть не надо. ) время. Я сама. Са-ма-а-а…
Женька шептала в ухо всякие глупости, глади-Олега по шее, опуская руки все ниже.
– Тихо, солдатик, ты хороший мальчик, ты послушный мальчик, мама покупает тебе “Китикэт”, в нем столько витаминов, белков, углеводов. Каждое утро ты съедаешь по миске и просишь добавки, верно?
– Хр-р-р…
– И тогда мама угощает тебя “Диролом”, регулируя твой кислотно-щелочной баланс и оберегая зубки от кариеса. Ох уж этот нам кариес! Любой ветеринар скажет, какая он бяка. А еще мама целует тебя в попку, видит, что твоя кожа сухая. Сухая кожа – счастливый малыш. И тебе хорошо, тебе очень хорошо, как сейчас…
– Хр…
Последний звук был ответом на бесплатную рекламу “памперсов”. Женька осторожно убрала руку с головы храпящего Олега.
– А вот храпеть вовсе не надо. Егорыч проснется и заругает. А потом съест наш “Сникерс”.
Сержант повернулся на бок и действительно перестал храпеть. Женька аккуратно сняла связку ключей и выудила из кармана торчащий бумажник. Никакого воровства. Берем свое. То, что осталось в сейфе вместе с ключами от квартиры, заколкой и пояском от платья.
В бумажнике оказалось не то чтобы очень. Две мятые пятитысячные и несколько замусоленных сотен. “Лопатник” вернулся на место. Мелькнула мысль забрать пистолет, но что с ним делать?
Женька влезла обратно в пальто, сняла свои сапожки и, зажав их под мышкой, тихонько вышла из камеры.
– Гуд-бай, Олежек. Не давай перхоти ни малейшего шанса.
Сначала обернулась. В предбаннике никого не било. Егорыч держал пост в комнате отдыха. Где наверняка есть матрас и подушка.
Первая дверь открылась легко. Будучи оборудованной откидной щеколдой, она не имела замка. Со второй возникли проблемы. Замок один – ключей с десяток. Терпение и труд все отопрут.
Фу, сделан первый оборот, второй. Все. Какая она скрипучая. Тихо, родненькая. По-жа-луй-ста…
Бдительной охраны снаружи не наблюдалось. За углом – вход в РУВД.
"Внимание, всем постам. Ввести план “Перехват”, приметы угнанной машины, государственный номер…”
Рация сухо трещала, нарушая ночную тишину. Понятно. Туда нельзя – там “перехватчик”. Может перехватить. Сзади колючие кусты. Газон. За газоном решетчатый забор и проспект. Туда.
Женька обулась. Мокрые колготки противно обожгли ступни. Забор и кусты – не преграда. Это баловство. Теперь бежать. Очень быстро. Куда?!
– Что же делать, Олюнь? Ну, придумай. Ты же такая умница, Олюнь.
Они стояли ночью в холле Петровской больницы и шептались. Ольга шла на поправку и уже самостоятельно передвигалась. Через пару недель обещали выписать. Ну, не то чтобы: “Раньше двух недель вы нас не покинете! Мы отвечаем за вас!” Нет. Хотите – идите. Лечитесь сами.
Но пока Ольга действительно нуждалась в квалифицированном уходе и присмотре врача.
– И ключи у них, представляешь, Олюнь? А твои в квартире. Олечка, что же делать?
Сержантских пятерок хватило как раз, чтобы добраться до Петровской больницы. “Ночной тариф, гололед. Меньше четвертного не заряжают”. Ага, на твоем ведре только четвертной и заряжать. Тоже мне, автогигант. Всю дорогу путал рычаг переключения передач с Женькиной коленкой. Господи, что за публика, где ж тут клофелина напастись?
Хоть в больнице повезло. На вахте кемарила бабуля, уже знавшая Женьку в лицо. “По-жа-луй-ста…”
– Тебе надо отсидеться где-нибудь. С месяц хотя бы. Там что-нибудь придумаем. Тете Шуре я позвоню, Катька побудет у нее. Сама не ходи, могут ждать. Деньги… У меня есть немного. Здесь, с собой. Тысяч двадцать.
– А жить где? Не в подвале же, как Опарыш?
– Погоди, помнишь Нинку Скворцову? Ну, нашу бывшую? Я виделась с ней случайно в городе. Поболтали, телефонами обменялись. Нинка замуж выскочила. За мужика навороченного. Сказала – будут проблемы, звони. У мужика ее дача где-то в Комарове. Даже с телефоном городским. Они летом там живут, а зимой – в Питере. Я позвоню, попробую договориться. Там, в сумочке, в блокноте, телефон. А ты мне завтра сюда перезвони, на вахту. Часа в два. Я буду сидеть рядом, договорюсь с сестрой. Выкарабкаемся, Куколка.