В тот самый миг, когда последние осколки сознания покидали его, ступни коснулись илистого дна… Больше он не помнил ничего.
Сейчас ему было тепло. Он попробовал поднять руку, это удалось, хотя и с трудом. Рука тут же упала, словно налитая свинцом…
Где-то сзади, за головой он различил шорох, оттуда же заструился слабый, мерцающий свет, скорей всего свечи. Внезапно холодная сталь разжала ему зубы, и рот наполнился чем-то вязким и кислым. Йогурт. Да, точно – йогурт. Он хотел уже проглотить его, но вдруг вспомнил, что не все йогурты одинаково полезны… Кто-то когда-то говорил об этом. Он задержал дыхание и с силой выплюнул белую массу себе на грудь.
– Глупенький… Это волшебный йогурт. «Данон». В нем только натуральные компоненты, улучшающие пищеварение. Тебе надо подкрепиться. Ты очень ослаб.
Голос был мягким и глубоким. От него веяло удивительным теплом и уютом. Такой голос не мог принадлежать врагу. Он повернул шею. В метре от него, на табурете лежала зловонная собачья голова с разверзнутой пастью и выпученными мертвыми глазами.
– Ой, извини, не успела убрать, – мелькнула тень, и голова пропала.
Его лба коснулась теплая ладонь. Запахло хорошим кофе, кажется, «Нескафе Голд».
– Кто ты? – прошептал он.
– Ангелина. А ты Бригадир, верно? Я узнала тебя по лопате. Ты мстишь за внучку. О тебе пишут все газеты. Ты такой молодец, я бы так никогда не смогла.
– Да, я Бригадир…
* * *
В восемь утра по шоссе, ведущему в город, с крейсерской скоростью двести километров в час катил черный «ровер» (НЕ РЕКЛАМА!), разрезая стену дождя тупым хромированным носом. На борту лимузина помимо водителя находились новоблудский мини-олигарх Геннадий Лазаревский, развалившийся на переднем сиденье, и пара преданных телохранителей от «Пилара». Секьюрити отличались не только отменной физической выправкой и профессиональными навыками, но и врожденной немногословностью, что было особенно симпатично. Парочка обходилась языком жестов, словно дикие индейцы из далекой Аризоны. Лазаревский всегда брал только их на мероприятия, не подлежащие, по разным причинам, огласке. Если же, к примеру, кто-то по злому умыслу либо по неосмотрительности интересовался у них, где провел вечерок господин олигарх, то тут же получал в табло без малейшего промедления.
Сейчас Геннадий Петрович возвращался как раз с такого пикантного мероприятия, поэтому привычного эскорта сопровождения за «ровером» не следовало. Мероприятие, именуемое в простонародье «блядками», завершилось час назад в одной из его загородных резиденций. В добрые старые времена Лазаревский не утомлял себя подобной конспирацией, но теперь он именовался олигархом и действовал осмотрительно: любое пренебрежение нормами общественной морали могло ударить серпом по имиджу. Примеров хоть отбавляй. К тому же он состоял в законном браке и, как любящий муж, не хотел огорчать милую супругу. Отказаться от подобных мероприятий он не желал, они вошли в полезную привычку и позволяли снять нервное напряжение. Кроме сидящих сейчас в машине лиц, никто не знал об этой маленькой слабости олигарха. Девчонкам, которых привозили с завязанными глазами, под страхом смерти запрещали снимать повязки даже в процессе непосредственного соития и прочих удовольствий порнографического характера. Едва рассвело, девчонок отвезли назад в город, .затем охрана вернулась за самим Геннадием Петровичем, чтобы доставить его в привычную среду обитания. В принципе. Лазаревский мог никому не объяснять, куда и для чего он направляется, но опять-таки, с целью избежать грязных сплетен, накануне предупредил своего зама, что едет на деловую встречу особливой важности. «Возникла серьезная интрига, требующая моего срочного и непосредственного вмешательства. В общем, качу на стрелку. Буду утром. Трубку отключу, не звони».
Олигарх приоткрыл глаза и посмотрел в боковое окно лимузина. За тонированным стеклом мелькал бесконечный лес, местами разрываемый гранитными склонами. Легкий туман стелился вдоль трассы. Тучи затянули небо до горизонта, и ливень, скорей всего, не прекратится до вечера. Впрочем, Лазаревского это волновало меньше всего, погода не влияла ни на курс доллара, ни на кредитную политику, ни на отношения с противниками и врагами. Хотя, если бы Кренделя шандарахнуло вдруг молнией, Геннадий Петрович изменил свою точку зрения. Интересно, почему Алексей Максимович никак не отреагировал на газетную статью? Это не в его правилах. Прислал к Ковалю какого-то чурку, и все. Чувствует, что расклад сил нынче другой, что наездами сопливыми да стрелками понтовыми уже не ответишь? Или замышляет чего, сволочь хитрая? Надо быть наготове. Крендель хоть и сменил «Адидас» на «Версаче» (ТО И ДРУГОЕ НЕ РЕКЛАМА!), хоть и гундосит правильные речи по телеку, а как был отмороженным, так и остался, губошлеп.
Лазаревский бросил взгляд на часы. Он опаздывал. В девять приедут господа партнеры из столицы, а он еще хочет заскочить домой, переодеться в другой костюм. (Эх, классно вторая девчонка работала, как ее, Жанна, что ли?..)
– Прибавь, – приказал он водителю, напряженно всматривающемуся в заливаемое водой лобовое стекло.
– На пределе идем, Геннадий Петрович, две соточки.
Лазаревский обожал лихую езду, он жил в таком же ритме, заставляя всех подстраиваться под него.
– Машина двести двадцать выжимает, прибавь, говорю.
(В следующий раз ее снова надо подтянуть, хороша…)
Водитель, в прошлом призер шоссейно-кольцевых гонок, утопил педаль акселератора до отказа. Впереди, метрах в ста, показался последний поворот, сразу за которым мост через Блуду – и город. Обычно за поворотом прятались в кустах гаишники, называвшие трассу «Дорогой жизни» – она в прямом смысле кормила строгих инспекторов. Но в такой дождь вряд ли они дежурили на боевом посту. Машин на трассе почти не было, лишь редкие грузовики медленно ползли навстречу. Гонщик по спортивной привычке шел прямо по осевой линии, уходя с нее только на крутых поворотах. Последний вираж крутизной не отличался, и можно преодолеть его по центру шоссе. Водитель сбросил скорость, плавно повернул руль и тут же снова добавил газа, увеличивая силу сцепления колеса с дорогой. Он отлично знал этот участок и мог проехать по нему с завязанными глазами.
Но знание и опыт не могут повлиять на подарки судьбы в виде какой-нибудь консервной банки под названием «Москвич-412» (НЕ РЕКЛАМА!), ведомой персональным пенсионером всесоюзного значения. И хоть тащился он на пердячем пару, выжимая всего километров сорок в час, но слишком уж близко от осевой линии. Да и вынырнул из водяной завесы как-то неожиданно, точно айсберг перед «Титаником». А при таком раскладе все равно, что «Москвич», что броненосец «Потемкин», зацепишь – даже боли не успеешь почувствовать…
«Ровер» вильнул носом, уходя вправо. В обычных условиях ничего страшного, даже при такой скорости. Но сейчас трасса кипела от дождевых потоков, делавших ее скользкой, как лед. Иномарку повело и едва не выбросило на обочину, но водитель сумел удержать машину на асфальте. Однако в силу этого она оказалась на встречной полосе, по которой бодро шел груженный песком «КамАЗ», не боящийся грязи. (НЕ РЕКЛАМА!) Водитель «ровера» вновь крутанул руль, другого выхода просто не оставалось. В итоге на мост машина Лазаревского выскочила задницей, потеряла управление и по спиральной траектории полетела к ограждению. «КамАЗ» не остановился, его водитель, убедившись, что столкновения не произошло, с чистой совестью помчался дальше.