– Менталитет.
– Какой, в жопу, менталитет?! Идиотизм!..
Студент продолжение заканчивает, вот-вот выйдет. «Реквием Бригадира». Издатели уже весь тираж продали оптовикам, хотя сам текст еще в глаза никто не видел! Кормят народ кукурузой воздушной. Вроде как еда, а не еда. Лопаешь, лопаешь, а, один черт, голодный… Хорошо искусство.
– Один английский издатель лет двести назад заметил – на рыночной площади трава не растет… А насчет кукурузы… Пока ее лопают, будут и сеять. Откуда ты про Рыхлого-то знаешь? – Да сам студент мне и разболтал! Поплакался. Лоханулся, мол, надо было под своим именем писать, а так половину гонорара Рыхлому отстегивать приходится. А за рекламу скрытую вообще только Рыхлый получает! За пельмени всякие, йогурты, водку да политику.
– Ты что, завидуешь? Возьми и тоже что-нибудь напиши. Типа «Кинжал в глотку». Уж не хуже Бригадира получится, я думаю.
– У меня имени нет… Если только с Рыхлым договориться или женский псевдоним взять. Нынче дамский роман в моде.
– Имя есть у всех… А также руки, башка и прочие составные части творческой личности. Дерзай.
Макс порылся в карманах, отыскал половинку подушечки «Орбит» (НЕ РЕКЛАМА!) и метнул ее в рот.
– Тебя тут Карасев искал, – вспомнил Шурик.
– Захочет, еще зайдет… Я ему материалы про маньяков обещал раздобыть. Сексуальных. Не успеваю, правда, ни фига. Ладно, подсочиню что-нибудь сам… Ты-то чего у нас?
– Машина нужна, – кивнул Шурик на монитор.
Горлов захрапел и сполз под кресло.
– Совсем Витька слабый стал, – вздохнул Кутузкин, – пару стопок выпьет, а потом неделю – отходняк… Ты для нас текст делаешь?
– Для «Аргументов». Они новоблудскую вкладку открыли. Договорился на пару заметок.
– Слушай, – оживился Кутузкин, – а им криминального хроника не надо? А то мы тут потихоньку закругляемся.
– Не знаю, но спросить могу… Все» я побежал.
Компьютер выплюнул дискету, Шурик задвинул стул.
– Пока, Макс. Витька проснется, от меня поклон.
Едва Тихомиров переступил порог, Кутузкин по-кошачьи прыгнул к компьютеру. «Лишь бы текст не уничтожил…»
Текст оказался на месте, Шурик не имел привычки прибирать за собой.
«КРУПНЫЙ УЛОВ НОВОБЛУДСКОЙ МИЛИЦИИ
В минувшую пятницу возле Старого моста сотрудники Северного отдела внутренних отдел провели блестящую операцию, в результате которой был задержан крупнейший преступный авторитет нашего города Алексей Буров, известный в определенных кругах как Крендель. Вместе с лидером преступной группировки в сети правоохранительных органов попали более двух десятков боевиков. Всем задержанным предъявлено обвинение в незаконном ношении оружия и хранении наркотиков. В данный момент они арестованы и находятся в следственном изоляторе. Задержание произошло во время встречи Бурова с еще одним лидером преступного мира, печально известным Геной Бетоном, долгое время державшим в страхе половину города. По мнению сотрудников милиции, авторитеты встретились с целью договориться о разделе сфер влияния. Оперативники получили информацию, что одним разговором дело бы вряд ли ограничилось, и приняли активные меры. Любопытно, что Бетон к месту встречи приехал на экскаваторе, находящемся в угоне. К сожалению, самого Бетона захватить не удалось: отстреливаясь, он добежал до Блуды и прыгнул в воду с обрыва. Преследовавшие его омоновцы утверждают, что на поверхность он не всплывал. Таким образом, не исключено, что свой кровавый путь Бетон закончил на дне Блуды. По крайней мере, никаких сведений о нахождении его в городе в органы не поступало. Мы будем следить за развитием событий».
– «Аргументы», «Аргументы», – прошептал Кутузкин, перегоняя текст в свою папку, – но только после нас…
Шурик поднялся на этаж, нашел нужную дверь, в нерешительности остановился на пороге. «А может, в ящик почтовый положить? Нет… Что я как пионер? А вдруг ее дома нет?» Он прислушался, затем нажал звонок. За дверью послышались шаги, мелькнула тень в глазке, повернулся ключ.
– Здравствуй, Маша…
Она была в джинсах и свитере. И, как всегда, До обидного красива.
– Здравствуй.
Голос спокоен, строг и холоден. Взгляд еще холоднее.
– Маш, я на минутку, даже проходить не буду, – Шурик рукой подпер дверь, боясь, что ее сейчас захлопнут, – передать тебе кое-что хотел.
– Маш, кто там? – из комнаты раздался бодрый бас, принадлежащий явно не подружке.
– Это ко мне… Сейчас.
Шурик грустно улыбнулся, достал из пиджака конверт.
– Маш, я слышал… Тогда в больнице, чисто случайно, что ты рекомендацию так и не получила… Ленка сказала. Это правда?
Маша слегка нахмурилась.
– Правда, но это мои проблемы и я разберусь с ними сама.
– Конечно… Но если вдруг не разберешься, то вот. Держи. Там все, что надо.
Маша чуть смутилась, не зная, как поступить, но любопытство взяло вверх, и она забрала конверт. Открыв, достала сложенный пополам листок. Прочитала и подняла на Шурика удивленные, но чуть потеплевшие глаза. – Это настоящая? Где ты взял?
– Настоящая… Печать, подпись? Никакой липы. А где взял, там уж нет… Подарок это тебе от нас.
– От кого от нас?
– От меня и… Гены.
– Гены?
– Бетона. Пять минут беседы с твоим докторишкой и… Это видеть надо было.
– Подожди, я читала. Бетон утонул…
– Опечатка…
Из комнаты вышел молодой человек. Шурик вспомнил, что встречал его в больнице.
– Коля, это Саша. Саша, это Коля. Очень приятно.
– Будут еще проблемы, телефон знаешь. Бетон, конечно, не святой, но, увы, пока без него никуда. Так уж получается. Гуд лак. Учись на пятерки.
Шурик чмокнул Машу в щеку и сбежал по лестнице.
Да, я не Бригадир…
Маша посмотрела ему вслед и едва слышно прошептала: «Спасибо».
– Эй, папик! Нашел где лечь! Тебе что, гостиница тут?
Генка проснулся, открыл глаза, посмотрел наверх. Над ним стоял главарь вокзальных попрошаек по кличке Фурункул, следивший за их трудовой дисциплиной и не допускавший чужаков на вокзал города Угробинска. Он озлобленно пялился на Генку, держа руки в карманах дерматиновой куртки, усеянной голубиным дерьмом и прожженной в нескольких местах.
– Не понял, что ли? – повторил Фурункул, несильно поддав Генке ногой, – иди в парк дрыхни или плати за крышу.
Генка подскочил с картонных коробок, на которых лежал, выставил пальцы и заорал:
– Ты, баран, думай, с кем разговариваешь! Я Бетон, понял?! Бомж в законе! Я тебя щас по стене размажу! Сам в парк иди! Я таких, как ты, пачками гасил!