На очередной раздаче Сергею пришли пиковые туз, король и семь, трефовые туз, дама, десять, семь, бубновые дама, десять, семь.
– Пас, – решили справа.
– Раз, – решил Сергей, хотя распасы его не очень пугали.
– Пас, – осторожно откликнулись слева.
Прикуп принес Пеплу бубнового туза и червовую семерку. Сергей снес пиковую и червовую семерки, и не со своим ходом объявил шесть бубен. Оба противника завистовали.
Правый зашел червой, сокращая козыри разыгрывающего. Пепел забрал и пожертвовал туза пик. После второго хода в черву он отобрал бубнового туза и отдал короля пик на последнего козыря правой руки. Еще один ход в черву выбил у Пепла последнего козыря, но и прервал коммуникации между руками вистующих. Теперь Сергей впустил правого игрока по даме треф. Тому осталось только добрать черву, получая на нее четвертую и последнюю взятку. Вся старшая пика вистунов осталась неразыгранной. Своя игра.
Сейчас Сергей меньше косил по сторонам, зато пристально изучал жесты противников. С удовольствием отметил, что перед игрой участников обязали снять перстни, дабы не накрапить колоду шипованной гайкой, не углядеть отражение в шлифованном металле. Тем временем новый даритель оккупировал микрофон. И игроки при желании могли отвлечься на следующие речи:
– Поклон от всех крымов. Молодоженам желаем, чтоб из одних ваших детей получился целый табор. Этот табор отныне сможет всегда найти стоянку под Бердянском, потому что у меня в руках конверт, а в конверте...
Не дотерпев, грянули бубны и гитары, заглушили тайну конверта.
Пусть был на сто процентов уверен, что из-за спины не суют нос в карты и не шлют противникам закодированных «маяков», Сергей, держа карты, упорно делал ладонью окошко и добросовестно учитывал, куда шастают взгляды соперников. Меж тем до закрытия оставалась банальная шестерная. Пепел же задумал с шиком завершить игрой покрупнее, чтобы и чуточку списать с горы, хотя и так лидировал, опутав соперников вистами и залив по пол пули.
– Эй, ромалы, проводим молодых!
Большой салон задрожал от криков, пронзительного свиста и рукоплесканий. Даже игроки отвлекались от партий, чтобы поддержать молодых.
У Сергея были туз, король, дама, девять, восемь по пике, туз, король по бубне и туз, король, дама, валет, десять по трефам. Ход под Сергея, но, снеся обе бубны, Пепел отважно объявил девятерную…
Возле окна в кресле отдыхала, иногда прикемаривая, Верка. Она поднялась, заметно пошатываясь, подошла к Пеплу. Наклонилась, обдав духами и вином. Объяснила:
– Пошли выводить честь невесты.
Пепел кивнул. Этот цыганский обычай он знал. Впрочем, обычай общемировой, но сохранившийся лишь у некоторых упертых в обычаях народов. Например, у ромал.
Простыню, как раньше делали, выносить на показ гостям, конечно, не станут. Простыню будут смотреть эксперты, потом они же удостоверят честность невесты. Эксперты – отец и мать жениха, какие-то старухи – вышли в стеклянные двери салона следом за молодыми. Они вернутся в зал и объявят результат. Если результат плохой, то и свадьба закончится плохо. Для невесты и ее родни.
Пепел сменил стол и партнеров. Первая сдача в новой «тридцатке» выпала ему. Колода – карты «Княжеские», артикул 7с80-02424448, автор С. Спиров, художник Б. Аджиев, дизайн Е. Шиляев. Сергей забрал две бубны, две трефы и вышел с дамы пиковой. На ответный ход с пики сбросил семерку треф. Вистующие оказались вынуждены играть с червы и наиграли седьмую взятку.
Радостные крики гостей и салют пробками от шампанского возвестили о возвращении экспертов с доброй вестью – невеста честна. Тут же по салону пошли крючконосые шамкающие старухи с подносами. На широких блестящих черным лаком и расписанных ало-оранжевыми яблоками плоскостях вырастали горы скомканных купюр, украшений, часов, мобильников, туго набитых кошельков; бросили даже пистолет. Переполненные подносы относили к эстраде и ставили на край сцены, здесь брали новые подносы и продолжали обход гостей.
Верка снова наклонилась к Пеплу. Она из каких-то неясных побуждений взвалила на себя комментаторскую ношу:
– Сейчас свой подарок сделает Джафар. Считается – главный подарок вечера.
Однако шло время, продолжалась игра, а Джафар с подарком все чего-то медлил. Зато вокруг Джафара у сцены поднялась суета. Закончилось все рыком в микрофон:
– Тихо!
Раздухарившихся музыкантов и танцоров окриком не остановишь. Их заставил замолчать выстрел в потолок.
Окутанные пороховым дымом гости недоуменно оглядывались, кто-то выхватывал оружие. Кружившиеся юбки опали и свернулись в поникшие бутоны. Некоторые игроки повскакивали со своих мест. У кого-то карты были брошены на стол, у кого-то полетели на пол.
– Братья! Замолчите! Сейчас будет говорить дадо Джафар! – объявил тот, кто стрелял.
Патриах «джелема» поднялся из кресла, где сидел уже с минуту, опустив руки и голову на трость. Тяжелой походкой древнего старца прошаркал к микрофону. Оглядел зал слезящимися глазами. Последние звуки затихли в салоне.
– Не думал, что доживу до такого. – Тихий голос Джафара пронесся по залу. – Никогда... С шестьдесят первого года! Воровство на «джелем-джелем»!
Тут повскакивали с мест и те, кто еще не успел сделать этого.
– Тихо!
– Объясни им, Борис, – вялым мановением руки Джафар вызвал вперед одного из парней в жилетках. Казалось, больше ничего старик сказать не в силах. Патриарх «джелема» все той же шаркающей походкой отошел от микрофона и без сил рухнул в кресло.
Борис еще раз вынужден был призвать к тишине, лишь потом поднял над головой деревянный ящичек, видом и размерами похожий на сигарный.
– Вот в этой коробке лежал подарок. Коробка хранилась в каюте дадо Джафара. Коробка пуста.
Борис откинул крышку ящика и показал залу пустое нутро, обитое бархатом.
Не скоро улеглось волнение, вызванное этой демонстрацией. Кто-то разбил бокал, какая-то женщина взвыла и запричитала, кто-то размахивал ножом, и никто не молчал. Членораздельные выкрики сводились к такому набору:
– Вор здесь! На пароходе! Никуда не мог деться! Перерыть! Что там было? Что искать? Да, правда, что искать?
– Скажи им, Борис, – разрешил осунувшийся и, казалось, за последние минуты пуще поседевший Джафар.
Борис сказал:
– Мобильный телефон из золота. Алмазные кнопки. Стоимостью в двадцать тысяч долларов.
– Обыскать всех! Перерыть пароход! – закричал невдалеке от Пепла старик, участник стычки на корме.
– Я хочу сказать! Я хочу сказать! – К сцене пробился молодой цыган, ловко вскочил на эстраду, поднял руки, призывая к тишине. Тишина тут же наступила.
– Рома этого сделать не мог, – сказал молодой цыган. – Каждый наш с детства мечтает о «джелеме» и предать его не сможет. А главное, наш понимает, что про его преступление рано или поздно узнают свои. И свои не простят. Поэтому мы зря говорим о позоре для «джелем-джелем». Если виноват чужак, то это позор не наш, а чужаков.