– А то!
– Ну, я впечатлен, – произнес Чаз.
– Значит, мы квиты. Иди сюда, и я о нем позабочусь.
Чаз занервничал, осознав, что не в настроении. «Что, черт возьми, со мной творится?» – подумал он, глянув вниз.
– Кажется, телефон звонит. – И он поспешил одеться.
Через несколько минут Рикка обнаружила его в спальне: он, ссутулившись, сидел на углу кровати. В одном коричневом носке и незастегнутой рубашке он тупо пялился в открытый шкаф.
– Что-то не так? – Она коснулась его плеча.
Он отмахнулся.
– Котик, я тут подумала, – начала она. – Как насчет отпевания? Мне кажется, ты должен его устроить.
– Ненавижу похороны. Кроме того, нет тела – нет похорон.
– Нет – заочное отпевание, – настаивала Рикка. – Так всегда делают, если кто-нибудь сгорел в авиакатастрофе или корабль потонул со всеми пассажирами.
Чаз твердил, что это не имеет смысла:
– Единственный родственник Джои – брат-отшельник, который живет на краю света.
– А друзья?
– Помещу объявление в газету. Пусть пожертвуют что-нибудь Всемирной миссии охраны дикой природы. Спасут вымирающих яков или еще кого.
Рикка разгладила юбку и уселась рядом на кровать.
– А что потом? Наверное, ты должен официально объявить ее… ну, ты понимаешь…
– Мертвой?
– Ну да.
– Господи, Рикка, всего пара дней прошла.
– Ну то есть – со временем.
– Торопиться некуда, – сказал Чаз.
Проклятый детектив, Ролвааг, некоторое время будет следить. Чаз не хотел, чтобы все решили, будто он спешит стать вдовцом.
– И долго ждать? – спросила Рикка.
– Какая разница? Я ее денег все равно не получу, – возмутился он. – А эти чертовы яки могут и подождать.
– Что, если я не могу?
Чаз сделал вид, что не расслышал. Он подошел к шкафу и вновь уставился на абсолютно черное платье. У платья было декольте спереди и пикантный разрез сбоку.
Чаз вынул платье и показал Рикке:
– Это ты сегодня принесла? Потому что у Джои было очень похожее. То есть ровно такое же.
– Это не мое, Чаз, – оскорбилась Рикка. – Вот если бы я подросла на три дюйма и сбросила фунтов десять…
– Да ладно тебе.
– Это не мое.
– Хорошо, хорошо. – Он сдернул платье с вешалки, скомкал и бросил в угол. – Могу поклясться, что вчера его убрал.
Рикка тревожно оглядела комнату.
– Если честно, это довольно странно, находиться в доме, когда твоя жена умерла.
– Когда она была жива, было проще?
– Нет, но это так печально – то, что с ней случилось, – сказала Рикка. – Может, уйдем отсюда?
Чаз подошел к шкафу и принялся перебирать вешалки. Он не находил лифчик и трусики Джои, те, которые собирался подарить Рикке. Может, он уже с катушек слетает?
– Ищешь второй носок? Он на полу, аккурат под тумбочкой.
– Ах да, – сказал Чаз. – Спасибо.
Как только Рикка вышла поправить макияж, он выскользнул в гараж через кухонную дверь. Картонные коробки с вещами Джои стояли там, где он их оставил, – грудой рядом с «тойотой-камри». Непохоже, чтобы кто-то их трогал, и Чаз решил, что как-то умудрился забыть черное платье жены в шкафу. Что до нижнего белья, то он, возможно, убрал его в другое место.
В гостиной он порадовался, что вонючие дохлые рыбы не вернулись в аквариум после того, как он смыл их в унитаз. Чаз налил себе выпить и начал изучать лоток с компакт-дисками – все в алфавитном порядке по имени исполнителя, – в поисках какой-нибудь реально заводной музыки. Когда он добрался до буквы «Т», его пробрал озноб: «Испорчен до мозга костей» пропал. «Давай позажигаем» тоже. Даже «Антология» исчезла.
Появилась Рикка, эффектная, но встревоженная.
– Надеюсь, ты не в обиде, что я одолжила помаду Джои, – сказала она.
У Чаза волосы встали дыбом.
– Это невозможно.
– Я забыла свою в машине. Извини.
– Ты не поняла. Я выбросил всю ее помаду, – сказал он. – Я обшарил всю эту чертову ванную и вышвырнул все ее чертовы вещи, все до единой.
– Но она там была, Чаз. На туалетном столике…
– Нет! Не может быть!
Чаза под мышками прошиб холодный пот. Он схватил Рикку за подбородок и повернул ее лицо, рассматривая цвет.
– Бл-лин, – пробормотал он. Определенно «Дразнящий коралловый», любимый цвет Джои.
Точнее, его любимый. Как и то черное платье с разрезом, которое она надела по его просьбе в ресторан «У Марка» на Лас-Олас в первую годовщину их свадьбы.
Он отпустил Риккино лицо и сказал:
– Тут что-то, блин, неладно.
– С какой стати мне врать про помаду? – Сконфузившись и обозлившись, она потирала щеку.
– Ты права. Прости, – ответил он.
– Ну что, мы можем отсюда убраться вот прямо сейчас?
– Разумеется, – сказал Чаз. – Я только позвоню сначала кое-куда.
– Отлично. Найдешь меня в ванной. – Она с силой захлопнула за собой дверь и с минуту злилась. – Где твоя бритва? – заорала она, но Чаз уже висел на телефоне.
Джои Перроне и Мик Странахэн наблюдали за домом с подъездной дорожки соседей, полквартала вниз по улице. Джои сказала, что это безопасно: соседи уехали на север, в Нью-Йорк, на месяц, а то и больше.
– Сбежали от повестки в суд, – объяснила она. – У них контора по незаконной торговле ценными бумагами по телефону, продают старикам алкогольные фьючерсы. Каждый раз, когда власти их закрывают, они сбегают в свой домик в Адирондакских горах.
– Америка – великая страна, – сказал Странахэн.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь разобраться с этим чертовым плейером. Для слежки Джои арендовала темно-зеленый «шевро-
ле-субурбан» с тонированными окнами.
– Пожалуйста, Мик, не надо, – сказала она. Странахэн копался в дисках Джорджа Торогуда, которые Джои стащила из мужниной коллекции.
– Почему? Не любишь слайд-гитару?
– Воспоминания не люблю. – Она не собиралась продолжать, но услышала собственный голос: – Мы катались, и когда бы он ни ставил «Испорчен до мозга костей», это значило, он хочет, чтобы я… ну, ты понимаешь…
– Дошло. – Странахэн бросил диски на заднее сиденье. – Стало быть, он считает себя остряком, этот мистер Перроне, да еще и секс-машиной в придачу.