— Я с тобой! — вскрикнула Рита.

Иван поглядел ей в глаза и кивнул.

* * *

Ирка припарковала машину далеко в стороне. Она залезла в «бардачок» и достала оттуда бинокль.

— Вот, смотри, что у меня есть… Таскаю в машине, сама не знаю зачем, а сейчас может пригодиться.

— Еще как пригодится! — радостно воскликнула Надежда.

Правда, повертев бинокль в руках, она разочарованно протянула:

— Театральный… Вот у Вальки Голубева есть полевой, «цейссовский»! Его бы сейчас… ну да ладно, все равно это лучше, чем ничего. — Надежда надолго приникла к окулярам.

С борта катера ловко перебежал по мосткам на мол стройный высокий араб с каким-то тюком на плече. Надежда подкрутила колесико бинокля, увеличив резкость, разглядела смуглое, до синевы выбритое лицо, сросшиеся на переносице густые брови, туго свернутый тюк парусины на плече. Легкой танцующей походкой мужчина прошел по молу. Надежда представила, сколько глаз сейчас следят за ним, сколько людей держат его на прицеле. До начала операции оставалось еще полчаса. Недалеко от основания мола стоял микроавтобус с надписью «Пицца». Смуглый человек подошел к автобусу, дверца открылась, и навстречу вышел плотный мужчина с коротко стриженными седоватыми волосами.

— Ирка! — вскрикнула Надежда. — Ты помнишь, ведь это тот тип, что встречался вчера в кафе с мосье Полем!

— Сиди! — прошептала Ирка. — Тебе ведь ясно сказали — не лезь не в свое дело! Сейчас этой операцией занимаются профессионалы, и ты со своей самодеятельностью только спутаешь им все карты!

— Я знаю, — виновато проговорила Надежда.

Седой взял из рук человека с катера рулон парусины, осторожно положил его внутрь автобуса, захлопнул дверцу. Смуглый зашагал по молу обратно на катер. Автобус «Пицца» неторопливо отъехал от причала и тронулся вдоль набережной.

— Ирка, ты помнишь фильм «Клеопатра»? — прошептала вдруг Надежда.

Ирка повернулась к ней и уставилась как на сумасшедшую.

— Ты не думай, я не свихнулась. Помнишь, там Лиз Тейлор принесли к Юлию Цезарю в свернутом ковре?

— Ну и что?

— А то, что ты видела, как аккуратно они укладывали в автобус эту парусину? Там явно кто-то есть!

— Перестань фантазировать! Тюк слишком маленький, никакая Клеопатра в него не поместится!

— При чем тут Клеопатра? Ребенок-то поместится…

Микроавтобус проехал прямо перед бампером Иркиной машины. Надежда схватила подругу за плечо и чуть не закричала:

— Ирка! Быстро за ними! Там ребенок, голову даю на отсечение! Прошляпили их твои профессионалы!

Не в силах противостоять Надеждиному темпераменту, мадам Ларош вдавила в пол педаль газа и устремилась за оранжевым микроавтобусом.

Преследование по узким кривым улочкам было настоящей пыткой. Оранжевый автобус взбирался в гору, то и дело скрываясь за очередным поворотом. Бирюзовая Коко едва поспевала за ним, уже почти не таясь. Наконец микроавтобус выехал из города и помчался по узкой горной дороге.

— Ирка, обожди! — испуганно вскрикнула Надежда. — Пропусти их подальше вперед, а то здесь мы будем как на ладони.

Ирка притормозила, недовольно ворча себе под нос.

— То гони, то обожди.".. Найми себе шофера, тогда и кричи на него, — Ну извини, подруга! — Надежда погладила ее по руке. — Давай теперь вперед, а то мы их совсем упустим.

Бирюзовый «пежо» помчался по горной дороге — справа скала, слева пропасть, впереди пустая серая асфальтовая лента. Оранжевый автобус пропал. Правда, свернуть ему было некуда, и Надежда не сомневалась, что они едут правильно. Дорога убегала все дальше и дальше в горы, и после очередного поворота перед глазами подруг открылась небольшая горная долина, окруженная темными скалами и на их фоне показавшаяся им особенно зеленой.

Дорога упиралась в кованые железные ворота, на которых рядом с табличкой «Частное владение. Въезд запрещен» красовался геральдический щит. На этом щите вместо привычных львов или мечей был изображен огромный скорпион с грозно поднятым ядовитым хвостом.

Ирка остановилась перед воротами и вопросительно посмотрела на подругу.

— Ну что, командир? Что будем делать дальше? Моя Коко, к сожалению, летать не умеет, лазать по стенам тоже.

— Автобус явно проехал в ворота, — решительно проговорила Надежда, — больше ему деваться некуда. Значит, нам тоже придется нанести визит этому очаровательному насекомому. Или скорпион — не насекомое?

— Паукообразное, — со знанием дела ответила Ирка.

— Ну, один черт!

Они отогнали Коко в сторону от ворот и спрятали ее в зарослях колючего кустарника.

Ирка посмотрела на машину с грустью, как на брошенного без присмотра ребенка.

Дамы пошли вдоль ограды имения. Довольно высокая каменная стена представляла для двух, прямо скажем, немолодых женщин непреодолимое препятствие. Пройдя от ворот метров триста, они пошли в гору. Ирка стонала:

— Знала бы, что нас ожидает, хоть оделась бы соответственно!

— Всегда нужно быть готовой к приключениям, — наставительно ответила Надежда, предусмотрительно обувшая кроссовки.

С холма, на который они поднялись, можно было хотя бы заглянуть за стену, что Надежда и сделала.

Уходившая от ворот подъездная дорога шла среди кустов, усеянных желтыми цветами, которые Надежда решила считать рододендронами, — не потому, что она знала, как они выглядят, а потому, что ей нравилось это красивое слово. В конце дорога делала петлю вокруг фонтана и переходила в мощенную плиткой площадку перед длинным двухэтажным зданием из темного камня. Наведя резкость, Надежда разглядела над парадным входом такой же, как на воротах, геральдический щит с изображением скорпиона.

Дом был старинным, мрачным и настолько внушительным, что его вполне можно было считать замком — разве что не хватало башен по углам и крепостного рва с подъемным мостом.

Не заметив возле дома каких-нибудь признаков жизни, Надежда повела биноклем в сторону и вскоре увидела спортплощадку, на которой белокурые дети лет восьми-девяти под руководством высокого сухощавого тренера играли в баскетбол. Еще немного повернув бинокль, она увидела прекрасно оборудованную детскую площадку с самыми разнообразными качелями, каруселями, стенками для лазания и прочими конструкциями, по которым ползали, лазали, прыгали и кувыркались такие же, как на спортплощадке, белокурые дети, только гораздо более нежного возраста — как смогла определить Надежда на большом расстоянии, лет пяти-шести.

Переместив бинокль еще больше в сторону, она разглядела плавательный бассейн, в котором тоже плескались дети.