– Нигде не найдешь ты, грек, таких котов, как в Тартессе.
Горгий вытер взмокшие ладони о гиматий. Пес плешивый, подкрадывается неслышно, подумал он. Давно ли здесь стоит?.. Уголком глаза Горгий видел, как метнулась прочь, растворилась в темноте Астурда.
– Жарко в палате, не правда ли? – продолжал Павлидий, подходя ближе. – Я тоже излишне согрелся едой и вином.
Кошачий вой в саду жутко усилился и вдруг оборвался шипением и воплями ярости. Было похоже, что коты дрались, и гонялись друг за другом, и карабкались на деревья. Горгию захотелось поскорее отсюда убраться.
– У нас прекрасные охотничьи коты, – сказал Павлидий. – В царстве развелось много кроликов. Они пожирают посевы, и высокорожденные охотятся на них с помощью котов. Надо бы взять тебя, грек, на кошачью охоту, но ты, я знаю, торопишься.
– Да, светозарный, – подтвердил Горгий. – Меня ждут мой хозяин и сограждане.
– Ты исправно выполняешь волю своего господина – это хорошо. Ты не прогадаешь, грек: у Амбона прекрасное олово. Миликон, должно быть, уже свел тебя с Амбоном?
– Еще нет… – Горгий прокашлялся. – Но светозарный Миликон обещал…
– Если он обещал, значит тебе и беспокоиться нечего… – Павлидий подошел еще ближе, посмотрел на Горгия в упор. – Ты мне нравишься, грек. Я бы охотно помог тебе в том, чего ты хочешь, но даже я, – он растянул тонкую нить губ в улыбке, – даже я не могу преступить закон о черной бронзе.
– Нельзя так нельзя. – Горгий тоже попробовал улыбнуться. – Все мы должны исполнять законы.
– Ты говоришь правильно. Но я имею право сделать тебе подарок. – Павлидий вытащил из-за пазухи кинжал. Горгий невольно отшатнулся. – Не бойся. – Верховный жрец тихо рассмеялся. – Тебе предстоит дальний путь, и ты должен всегда иметь при себе верное оружие. Этот кинжал из черной бронзы. Возьми.
Горгий осторожно принял короткий и широкий клинок с раздвоенной кверху рукояткой. Тронул лезвие пальцем, поцокал языком. Поспешно сказал:
– Благодарю тебя, светозарный. Разреши принести тебе в дар…
Павлидий величественно простер руку.
– Для меня существует лишь одна награда – милость Ослепительного. Ну, тебе этого не понять… Если ты не хочешь возвращаться в палату, мои люди проводят тебя в гавань.
– Хоть они и сыны Океана, эти ваши лучезарные…
– Светозарные.
– Извините. Хоть они и сыны Океана, а развлекались, в общем-то, довольно заурядно.
– В те времена было маловато развлечений: пиры да охота, охота да пиры.
– Кстати, об охоте. Что это у вас за охотничьи коты?
Почему не собаки? Признайтесь, решили соригинальничать?
– Да нет же, читатель, ей-богу, не сами придумали. Просто вычитали, что в древней Испании, бывало, кролики становились настоящим бедствием, и иберы охотились на них, используя хорька и тартесскую кошку. Кошки в Тартессе были действительно очень крупные и свирепые. Элиан рассказывает о некоем Аристиде из Локр, который умер от укуса тартесской кошки и сказал перед смертью, что «охотнее погиб бы от зубов льва или пантеры…».
От вынужденного безделья Горгий рано ложился спать и вставал до восхода. Радуясь недолгой прохладе, обходил корабль, осматривал каждую дощечку, каждую веревочку: без хозяйского глаза корабль как сирота. Бегал по палубе, сильно размахивал руками, приседал, подпрыгивал на месте, чтобы тело не разленилось. Прыгал в воду, оплывал корабль, морщился от запаха портовой воды. Потом растирался досуха, умащивал тело, возносил молитвы Посейдону и Гермесу – хранителю торгующих.
Сегодня, покончив с утренним распорядком, Горгий сидел за необременительным завтраком: чеснок, сушеная рыба, лепешка и вино.
Кормчий Неокл приоткрыл дощатую дверцу, просунул бороду.
– Пища на пользу, хозяин. Там, на причале, люди какие-то.
– Что, меня спрашивают? – Горгий вытер губы. Подумал: от кого посланец – от Эзула или от Амбона?
– Тебя, кха, не спрашивают. Смотрят на корабль и между собой говорят. А корабль чужого глаза не любит.
Горгий накинул верхнюю одежду, вышел, намеренно обернувшись к морю. Неспешно обошел вокруг мачты, взглянул – будто просто так – на причал.
Там стояли двое: один – седой, благообразный, с печальными глазами навыкате, второй – помоложе, с проседью в кругло подстриженной бородке. Полотна на обоих было в меру и не ярких тонов. Поодаль, в начале причала, сидели на корточках возле носилок полуголые рабы.
Торговые люди, догадался Горгий. Такие зря не поднимутся на рассвете…
Сошел на причал, поздоровался. Те ответили вежливо, седой назвался Дундулом, тот, что помоложе, – Карутаном. Не сразу начали деловой разговор. Спросили Горгия, как ночевал, хорошие ли сны послали боги и не было ли в дальней дороге бурь. Говорил Карутан, смешивая греческие и тартесские слова. Дундул помалкивал, только головой кивал.
– Правду ли говорят, что карфагеняне в морском бою побили фокейцев? – спросил Карутан. Выслушал осторожный ответ Горгия, потеребил бородку. – Так, так… Идут ли за тобой следом еще фокейские корабли?
Горгий призадумался. Сказать, что идут, – значит сбить цену на наждак. Сказать, что вряд ли пробьется к Тартессу еще хотя бы один фокейский корабль (а так оно по правде и было), – значит вызвать неприязнь. Мол, торговали, торговали с Тартессом фокейцы, а теперь испугались Карфагена, бросили союзников на произвол судьбы…
Уклончиво ответил:
– Я, почтенные, выполняю волю своего хозяина Крития. А и Фокее не один Критий занимается торговым делом. Должно быть, и другие купцы пожелают послать в Тартесс корабли с товаром.
Карутан взглянул на Дундула. Тот печально вздохнул и заговорил тихим голосом. На его тощей шее ходил вверх-вниз острый кадык.
– Слышали мы, фокеец, что Амбон предлагает сменять твой наждак на олово по таланту за талант. Конечно, наждак этого не стоит. Ты ведь на месте платил за него в сто раз дешевле, верно?
Теперь пошел торговый разговор, и Горгий оживился.
– Наждак и на месте не дешев, – возразил он. – А потом – перевоз. Вы на Касситеридах тоже ведь олово берете дешевле, чем потом цените.
– Цену товара устанавливают боги, – заметил Дундул. – Боги нарочно рассеяли богатства по землям неровно: туда – наждак, сюда – олово, там соль, чтобы люди менялись между собой. – Он передохнул немного, одышка мешала ему говорить.
– Не хотите ли взглянуть на товар? – сказал Горгий.
– Нет, – ответил Дундул, – наксосский наждак мы знаем. Так вот, почтенный фокеец, хоть и дорого платит Амбон, а мы предлагаем тебе еще больше: талант с восьмой частью олова за талант наждака. Бери хоть сегодня и с вечерним отливом сможешь уйти из Тартесса.