— Если к утру вам не полегчает, вызову врача! — не на шутку перепугалась хозяйка. — Ума не приложу, что с вами такое.
— Это просто простуда. Сильная простуда, — пыталась успокоить ее Джин. — Я в тот вечер промокла насквозь, вот и результат.
— А откуда вы приехали? — спросила у нее миссис Лоусон.
Обтекаемый ответ «из района Оксфорд-стрит» не внес большой ясности, но хозяйка не настаивала на выяснении подробностей и пригласила врача. Не хватало еще, чтобы молоденькая постоялица умерла прямо у нее дома. Это ведь может создать дурную репутацию ее пансиону и отпугнуть потенциальных клиентов.
Доктор осмотрел больную и успокоил миссис Лоусон.
— Ничего страшного! До плеврита дело не дошло. Будем наблюдать. Регулярный прием лекарств и постоянный уход за больной — и все будет хорошо!
— Мне некогда с ней нянчиться, доктор! — возмутилась хозяйка. — У меня полно жильцов. А в помощницах у меня лишь одна пятнадцатилетняя девочка. Да и толку-то от нее как от козла молока!
— К сожалению, пока госпитализировать мисс Маклейд невозможно! — вздохнул врач. — В больнице свободных мест нет. Так что, миссис Лоусон, будьте человеком и проявите милосердие. Девушка — милое создание, надо ей помочь!
А награда не заставит себя ждать, вы ее обязательно получите, либо здесь и сейчас, либо потом, на небесах.
Миссис Лоусон недовольно фыркнула.
— Моя награда уж точно будет ждать меня на небесах! — заметила она. — Я за свой век успела перевидать толпу таких девушек. У всех у них ни пенса за душой, живут только на свое жалованье. А весь их наличный капитал — здоровье да выносливость.
Доктор рассмеялся.
— Если бы я не знал вас, миссис Лоусон, столько лет, то, может быть, и поверил бы в то, что вы способны выставить больную девочку за дверь. Но я вас слишком хорошо знаю и уверен, что вы никогда не поступите подобным образом!
— А что мне с того? — сердито хмыкнула женщина, но, проводив врача, немедленно поднялась к Джин, на скорую руку убрала ее комнату и даже проследила за тем, чтобы она вовремя выпила лекарство.
— Я доставляю вам столько хлопот! — виновато сказала Джин.
— Не стану спорить! — отрезала хозяйка сердито. — Хлопот с вами действительно хватает, но вы у меня не одна такая. На втором этаже живет одна пожилая женщина, страдающая ревматизмом. Так она по любому поводу трезвонит, требуя, чтобы к ней немедленно пришли, будто у меня тут целый штат слуг на подхвате. А другая жиличка, с первого этажа, заявила недавно, что доктор прописал ей специальную диету. Специальную диету ей, видишь ли, подавай! Есть у меня время готовить ей диетические блюда, как же! Некогда мне угождать инвалидам.
— Подождите! Вот я поправлюсь и обязательно помогу вам, — пообещала ей Джин. И в голосе девушки было столько искренности, что миссис Лоусон невольно растаяла.
— Дай-то Бог! Но болезнь — штука коварная. Никогда не знаешь, что может случиться завтра. Помню, муж мой тоже строил планы, румяный был да веселый, а потом скрутило его в один час, и все, ушел, убежал на тот свет. А потому не будем пока ничего загадывать.
— Я хочу вас кое о чем попросить, — проговорила Джин.
— О чем? — насторожилась хозяйка. — Говорите побыстрее, мне тут торчать некогда. Поставила ужин готовить на плиту, а помощница моя уж точно не уследит, все у нее прямо под носом или пригорит, или выкипит.
— Я насчет денег, — начала Джин и тут же отвела глаза, заметив, каким недобрым взглядом посмотрела на нее хозяйка. — Предстоит заплатить за визит врача, потом я вам задолжала за еду и лекарства, которые вы приносили мне. Вот я и подумала: у меня есть кое-что, что можно продать или заложить в ломбард. Вы бы не могли сделать мне такое одолжение?
— Что это за «кое-что»? — Миссис Лоусон насмешливо глянула на вешалку, на которой болтались старенькая жакетка и поношенная юбка Джин.
— Нет, я не об этих вещах! — быстро сказала Джин, перехватив взгляд хозяйки. — У меня есть пальто с бобровым воротником от самого Мишеля Сореля. Думаю, оно немало стоит.
— Дайте-ка взглянуть на него, — предложила хозяйка без особого энтузиазма.
— Оно в моем чемодане.
Миссис Лоусон достала из-под кровати чемодан, открыла его и извлекла оттуда синее платье и пальто с меховым воротником. На фоне обшарпанных стен и старого линолеума эти шикарные вещи выглядели неуместно. Их роскошь и элегантность никак не вязались с нищенской обстановкой комнаты. При виде этих вещей миссис Лоусон даже рот раскрыла от удивления.
— Где же это, интересно, вы их раздобыли?
— Мне их подарили, — коротко ответила Джин.
Хозяйка метнула на нее недоверчивый взгляд, и Джин сразу же догадалась, о чем та подумала. Она даже покраснела при мысли, что ее приняли за воровку, но вдаваться в объяснения не стала. Пожалуй, скажи она правду, ей бы поверили еще меньше. А потому она снова заговорила о вещах:
— А в коробке лежит шляпка под цвет пальто.
Миссис Лоусон достала из коробки шляпку и восхищенно цокнула языком.
— Очень элегантная! Должно быть, стоила кучу денег, когда была новой. — Она внимательно изучила вышитый золотыми нитками фирменный ярлык модельного дома Мишеля Сореля на зимнем пальто. — Пожалуй, за него вы тоже можете получить деньги, которых вам хватит на пару недель.
— Тогда, пожалуйста, прошу вас, отнесите все это в скупку!
— А что еще мне остается делать! — пробурчала хозяйка. — Вас пока я не выпущу из дому. Слишком вы слабы! Да и задолжали вы мне действительно порядком!
Она подхватила вещи, перекинула платье и пальто на руку, второй рукой закрыла чемодан и пинком отправила его обратно под кровать. Пинок оказался таким сильным, что чемодан пролетел по комнате, словно по льду, и исчез под кроватью.
— Завтра утром снесу, — пообещала хозяйка, — когда пойду в магазин. А сейчас спокойной ночи и не забудьте принять на ночь лекарство.
— Приму обязательно! — заверила ее Джин. — Большое вам спасибо!
— Пока еще не за что меня благодарить! Вот получим деньги на руки, тогда и скажете мне спасибо, — проговорила миссис Лоусон уже с порога и захлопнула за собой дверь.
Джин устало закрыла глаза. Странно, но ей стало так горько, когда пальто и платье исчезли вместе с хозяйкой за дверью. Ведь это была последняя ниточка, которая связывала ее с Толли. Вот и она оборвалась, и ничто не напоминает ей о прошлом. Разве что собственные воспоминания да ее любовь к Толли. Любовь же, к ее немалому удивлению, только возрастала. Джин думала, что пик ее влюбленности в Толли пришелся на те дни, когда они приехали в Сент-Мориц. Тогда, как ей казалось, она думала о нем день и ночь, вставала и засыпала с мыслями о нем. И трудно было представить себе, чтобы можно было любить еще сильнее. Но сейчас, заброшенная, одинокая, оставшаяся наедине со своими чувствами, лишенная возможности видеть и слышать объект своей всепоглощающей страсти, разговаривать с теми людьми, которые знали и любили Толли, Джин терзалась от любовной лихорадки с утроенной силой. Ведь воображение, лишенное подпитки в реальной жизни, работает еще интенсивнее, рисуя еще более яркие и живые картины, будоражащие чувства.