— Потому что это не в твоих правилах, — прямо ответила она с уверенностью, удивившей Уильяма. — Итак? — Маркейл вопросительно подняла бровь. — Ты мог бы разгласить мой секрет, если бы я поделилась им с тобой? Особенно если бы знал, что это нанесет вред другим людям, более невинным, чем я?
Нет, черт побери.
— Вероятно, нет, — неохотно признал Уильям.
— Я не думаю, что ты сделал бы это. Уильям, когда я отдам тебе ту шкатулку, моя семья, а не я, заплатит наивысшую цену.
— Твоя семья? Ты говорила мне, что осталась сиротой, что твой отец был кузнецом и…
— Я помню, что говорила тебе, — перебила его Маркейл. — Это неправда. От начала до конца. Мои родители живы и здоровы.
Гнев, обида и горечь навалились ему на плечи и нашептали на ухо вопрос:
— Почему же ты отреклась от них?
— Потому что хотела оградить их от той, кем я стала.
— От актрисы?
Он нахмурился.
Маркейл, покраснев, кивнула.
— Я должна была сказать одному тебе из всех людей, но это был не мой секрет, я не могла им поделиться. Мои родители и сестры нуждаются во мне, и…
— Сестры?
— У меня их четыре.
— О Господи! Ну, хоть что-нибудь из того, что ты рассказывала мне, было правдой?
Маркейл смотрела на свои руки. Она не скрывала правду, когда была с Уильямом. Она делилась своими мечтами, своими стремлениями, своей любовью… Единственное, чем она не делилась с ним, — это своим прошлым.
— Еще до приезда в Лондон я поняла, что должна позаботиться о своей семье. Единственный способ, каким я могла это сделать, — никогда не упоминать о них, даже тебе.
— Это меня не касается. — С потемневшими глазами он наклонился вперед и мягким, как шелк, голосом сказал: — Меня твои семейные дела не интересуют.
Слезы обожгли Маркейл глаза. Она понимала, что Уильям злится, но надеялась, что время облегчило боль для них обоих.
— Уильям, я сказала тебе то, что тебе необходимо знать, поэтому нет смысла ворошить прошлое. Его нельзя изменить, а у нас сейчас и без того достаточно неприятностей.
— У нас не было бы этих неприятностей, если бы ты с самого начала была честной. Когда твой шантажист потребовал шкатулку, тебе следовало прийти прямо ко мне и объяснить, что случилось. Тогда я, возможно, помог бы тебе.
— Я пыталась это сделать!
— Когда?
— Когда пришла к тебе в каюту, чтобы забрать драгоценность. Я сказала тебе, что меня шантажируют. Я… я надеялась, что ты мне поможешь, но ты оказался таким бесчувственным. — Она взглянула ему в глаза. — Ты недвусмысленно сказал мне, что не станешь помогать.
— Я не знал, как эта вещь важна для тебя.
— А это что-то изменило бы? — Она наклонилась вперед. — Вспомни тот день. Я внимательно наблюдала за тобой и поняла, что тебя ничуть не интересует моя беда. Ты был настроен любой ценой отделаться от меня.
— Сначала — возможно, но стоило попробовать убедить меня помочь…
— Я видела выражение твоего лица, Уильям. Тебе было все равно, что со мной произошло, ты просто хотел поскорее выпроводить меня.
В ее словах была правда, именно так он воспринимал все происходящее тогда на корабле.
— Ты меня обвиняешь?
— Нет. Я предчувствовала, что ты не поможешь, поэтому еще до твоего прихода добавила в портвейн снадобье. Я давала тебе шанс передумать, но ты даже слушать меня не хотел.
Проклятие, она права. Он не оставил ей выбора.
— Поэтому я одурманила тебя. — Она вскинула ресницы и тихо сказала: — Я очень жалею об этом, поверь.
— И что ты теперь собираешься делать с этим шантажистом? — Откинувшись на спинку сиденья, Уильям скрестил руки на груди. — Если я не помогу тебе, ты до конца своей жизни будешь расплачиваться с ним. С шантажистом нельзя заключать соглашение. Это всем известно.
Уильям не мог поверить такому повороту своих мыслей; последнее, что ему следовало делать, — это предлагать свою помощь, но не могла же Маркейл продолжать отдавать деньги этому негодяю, потому что, сколько бы она ни заплатила, он все равно будет требовать еще.
В конце концов, Уильям решил, что поможет Маркейл выпутаться из неприятного положения, и не только чтобы не позволить высосать из нее все до последнего шиллинга. Он поможет ей потому, что ему приятно сознавать, что есть вещи, с которыми она не хочет обращаться к Колчестеру, а может обратиться только к нему. Кстати, неплохая идея выяснить, кто так настойчиво хочет получить шкатулку из оникса и почему.
— Я помогу тебе отдать под суд этого шантажиста.
— Это правда?
Маркейл не была уверена, что правильно поняла слова Уильяма, и затаила дыхание, ожидая от него разъяснения. Ей как воздух необходима была его помощь, просто она не могла заставить себя произнести это вслух.
— Еще не было такого шантажиста, который мог бы провести меня, — с самодовольной улыбкой на губах объявил Уильям.
Он был так убежден, что сможет разобраться с этим делом, что на одно безумное, короткое мгновение у Маркейл возникло почти непреодолимое желание переложить все свои проблемы в его большие, надежные руки.
Экипаж остановился, и Маркейл с удивлением поняла, что они подъехали к гостинице.
— Мы закончим этот разговор внутри.
Уильям открыл дверцу и помог Маркейл выйти, держа ее под локоть, вместо того чтобы ждать, пока она примет его руку.
На них налетел ветер, и от холодного ночного воздуха Маркейл плотнее закуталась в накидку.
Уильям, повернувшись, что-то говорил Постону, и в это время тронулся с места и двинулся через гостиничный двор шикарный, с голубой отделкой экипаж — тот самый, который Маркейл заметила раньше, когда он подъезжал к гостинице.
Когда экипаж проезжал мимо, женщина внутри потянулась вперед, чтобы закрыть окошко, и взгляд ее зеленых глаз встретился со взглядом Маркейл.
У Маркейл внезапно перехватило дыхание. Мисс Чаллонер. Леди не выглядела нежным женственным цветком, скорее дерзкой, не знающей страха амазонкой, и особую красоту ей придавал бесстыжий, порочный рот.
В женщине было что-то такое — ее величественная осанка или богатая одежда, — что наводило на мысль о связях с королевским родом. Ее рыжие волосы были подобраны наверх и закреплены заколкой с бриллиантом, сиявшим, как ее зеленые глаза, и вся она излучала почти мистическую энергию.
Маркейл понимала, что должна сделать знак Уильяму, но не могла пошевелиться, ее удивление и тревога превратили ее в ледяную статую.
Мисс Чаллонер неспешным движением подняла руку, и окно опустилось.
Это привело Маркейл в себя, и она, повернувшись, схватила Уильяма за рукав.