Поглаживающие движения его языка, прикосновения губ лишь усилили мое страстное желание. Мое лоно увлажнилось, и я еще ниже опустила лиф платья, молча умоляя, чтобы он продолжил ласкать мою грудь и соски, превратившиеся в маленькие твердые бутоны, пульсирующие сладостной болью под облегающим красным атласом.
— Поцелуй меня, Изабелла, — услышала я шепот Лорда Смерти, и стоило мне открыть глаза, окутывавшее меня облако обрело плоть, и я увидела Смерть. Его губы медленно соприкоснулись с моими, рука обхватила мою грудь.
Смерть…
* * *
Блэк. Именно его видела она перед своим внутренним взором, когда сочиняла историю. Теперь это очевидно. Каким-то образом вымышленный образ Лорда Смерти смешался в ее сознании с прекрасным лицом лорда Блэка.
Изабелла поняла также, что впервые вывела в этой истории свое собственное имя. Именно она была возлюбленной Смерти, его любовницей. А Блэк — Лорд Смерть. Что же до ее снов… в них действовали и Смерть, и Блэк, и она сама.
Испуганная только что написанным, вспомнив свой сон о том, как она лежала на черном диванчике, Изабелла резко отодвинула тетрадь в сторону, будто кожаная обложка могла обжечь ей пальцы.
Взглянула на кузину, искренне желая посмотреть на выражение ее лица после всего услышанного, столь глубокой личной истории соблазнения, и со вздохом облегчения заметила, что кузина уснула. Ее подушкой стала кипа изумрудно-зеленого бархата. Люси напоминала сейчас маленького грустного эльфа, на бледном лице блестели серебристые дорожки слез.
Изабелла задавалась вопросом, сколько Люси успела услышать из ее скандальной истории. И с какой стати ей пришло в голову написать нечто столь личное и интимное? Что на нее нашло?
Прислонившись головой к стеклу, она всмотрелась в простиравшуюся за окном мглу, в тихую октябрьскую ночь.
Изабелла всегда любила фантазии, они были ее прибежищем от окружавшей злобы и ненависти несправедливого мира. Но это… воспринималось иначе. Придуманная ей история казалась реальной, а вовсе не волшебной сказкой. История соблазна и наслаждения, любовный треугольник, в котором оказались она, Блэк и Лорд Смерть.
Едва она закрыла глаза, как послышался приближающийся скрип колес. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, поднялся ветер, и спокойно раскинувшиеся ветви деревьев тревожно заколыхались. Издалека показалась черная карета, впряженная в четверку великолепных вороных жеребцов. Экипаж остановился у противоположного дома, и Изабелла задержала дыхание, ошеломленная блеском и сиянием графского выезда. Шторки на окнах дернулись и медленно поднялись. В окне виднелось знакомое лицо, и взгляд сидящего в карете человека был направлен на окно, у которого стояла она. Лорд Смерть. Граф Блэк.
— Боже мой! Вы сегодня очень молчаливы, мисс Фэрмонт! — воскликнула леди Элизабет, когда они, взявшись за руки, прогуливались по Бонд-стрит [40] . За ними неспешно шествовала Мэгги, компаньонка Элизабет, присматривая за молодыми дамами, как Матушка-гусыня. Рядом с нею шла Сибилла, также не сводившая глаз с юных леди, правда, не столь ревностно, как Мэгги.
— Да, Исси, ты не произнесла ни слова с тех пор, как мы выехали из дома, — заметила Люси.
— Боюсь, у меня головная боль, — ответила Изабелла. — Прошу меня простить. Понимаю, сегодня я не лучшая компания.
— Тогда мы должны вернуться, — объявила Элизабет, резко останавливаясь. — Бонд-стрит открыта круглый год. Мы можем отложить наш поход за покупками на другое время, когда вы почувствуете себя лучше.
— Да, всего один часок хорошего сна — и ты будешь в полном порядке, — попыталась приободрить ее Люси.
О нет, только не это. Она вовсе не хочет оставаться в одиночестве. Сон может вернуться, и этого ей не пережить.
— Нет, пожалуйста, — попросила Изабелла, обменявшись с Люси взглядами. — Мне уже немного лучше.
Прогулка на свежем воздухе поможет немного проветриться.
— Сегодня прохладно, не правда ли? Я чувствую в воздухе запах осени, и, судя по всему, не за горами зима, — негромко промолвила Элизабет, поворачивая прелестное личико так, чтобы холодный ветер обдувал ее щеки. — Расскажите мне, как выглядит сегодняшнее небо?
— Серое, такого же оттенка, которое принимает промозглой зимой, прежде чем выпадет снег, — ответила Люси.
— О да. Вполне понимаю. Я запомнила это небо еще с тех пор, как была ребенком, и представляю, какое оно холодное и мрачное.
— Тяжелые облака приобрели оттенок угольной пыли. Думаю, скоро пойдет дождь, — продолжала описывать Люси. — Я чувствую сильную влажность.
Как и Изабелла. Небо казалось серым и мрачным, его унылый вид полностью соответствовал ее настроению. Она плохо спала прошлой ночью. Покинув комнату Люси, Изабелла отправилась в свою спальню, погруженная в думы о том, что произошло в библиотеке. Она до сих пор не понимала, как могла позволить себе так легко сдаться. Вести себя словно податливый воск в умелых руках Блэка.
Едва Изабелла заснула, ей приснился тот же сон, что и в ночь после первой встречи с Блэком. Она в комнате, возлежит на черном бархатном диванчике. На ней багряно-красное платье — такое же, как для нее сшила Люси. Она спит. Кто-то наблюдает за ней, она чувствует чужое присутствие, однако может рассмотреть лишь тень, силуэт мужчины — высокого, широкоплечего, сильного. Она ощущает его приближение, его рука ласково поглаживает ее лицо, неспешно скользит к шее, и тут его длинные пальцы начинают медленно сжиматься.
Изабелла проснулась от своего неслышного крика, одеяло и простыни отброшены в сторону, тело в холодном поту. Второй раз в жизни она видела один и тот же сон, и возможное значение этого ужаснуло ее. Равно как и таинственная записка, ожидавшая ее за столом во время завтрака. Дженнингс положил послание подле чашки с чаем. Вычурным почерком со многими завитушками превосходными черными чернилами на записке было написано ее имя. Однако почерк не принадлежал Блэку, Изабелла хорошо его запомнила. Это послание писала совсем иная рука.
Подписи не было, что оказалось малосущественным, поскольку в любом случае содержание привело ее в крайне взволнованное состояние. Изабелле повезло, что она завтракала в одиночестве, ей бы очень не хотелось, чтобы дядя или Люси заметили обуревавшие ее эмоции.
Даже теперь, при одном только воспоминании об анонимном послании, она испуганно вздрогнула всем телом, и Элизабет, почувствовав дрожь, спросила, не замерзла ли ее соседка.
— Наверное, вы продрогли до костей, мисс Фэрмонт? — участливо поинтересовалась та.
— О нет, не очень, — ответила Изабелла. — Однако сегодня морозно, не правда ли?
— Вы ведь дадите нам понять, не так ли, если пожелаете окончить прогулку и вернуться домой?