Где-то на краю моего сознания болталась мысль о том, что я слишком надолго покинула Грантов, но у меня не было большого желания возвращаться к ним, так как в этом случае мне снова пришлось бы мучительно вытягивать слова из молчаливых родителей Освальда.
— Есть тут еще такие же малышки, как ты? — спросил Лимон, прижимаясь ко мне. — Кто-нибудь из твоих сексуальных подружек? Мы возьмем тебя с собой вечером, куда — скажешь сама. Похоже, я тебя хочу… то есть это… люблю. — Его взгляд сполз на переднюю часть моей блузки.
Оттолкнув его, я рассмеялась.
— Вам придется развлекаться самим.
Они уже развлекались и делали это весьма успешно: один из парней схватил несколько открытых бутылок с вином, и ребята принялись перебрасывать их друг другу. Бутылка цинфанделя (если верить бармену — «глубокий вкус ежевики, кедра и пряностей»), выскользнув у кого-то из рук, разбилась об пол.
Именно в этот момент я заметила в дверях Освальда и его родителей. Двое мужчин в темных костюмах, пробираясь к моим новым друзьям, оттеснили Грантов в сторону.
Быстренько ретировавшись к стенду с брошюрами, я сделала вид, что читаю буклет о виноградарстве. Когда австралийцев, выкрикивавших слова прощания, выпроводили из здания, я подошла к Освальду.
— Извини, пожалуйста, — прошептала я ему. — Видимо, они решили, что обмикимаусить барменов — это прикольно.
— Что сделать? — не понял Освальд.
— Ну, я не знаю… Думаю, это как-то связано с их визитом в Диснейленд.
— Ваша блузка, — проговорила госпожа Грант.
Поглядев на себя, я увидела, что вся передняя часть блузки обрызгана вином и влажная ткань прилипает к моим пышным девичьим прелестям. Я была похожа на участницу массовки из фильма «Техасская резня бензопилой». В глазах господина Гранта впервые блеснуло любопытство.
Чтобы мужчины в темных костюмах позволили мне остаться, Освальду пришлось купить ящик мерло. Когда мы оказались в кафе под открытым небом, я попыталась занять один из стульев, стоявших спиной к прочим посетителям, но оба места достались родителям Освальда, потому что им хотелось полюбоваться видом с веранды.
Я сгорала от стыда под пристальными взглядами окружающих. Мне так и хотелось сказать им: «Вы, конечно, думаете, что я плохая, но этот мужик в годах, такой приличный с виду, вообще хлещет кровь из серебряной фляжки, которая висит у него на бедре!»
— Надеюсь, мы не помешали общению с вашими мускулистыми друзьями, — глядя на меня поверх меню, проговорила госпожа Грант.
При этом она не добавила «ты, дешевка», но это уже было необязательно.
— Вовсе нет. Я всего-навсего старалась быть гостеприимной, — пояснила я, пытаясь говорить спокойно. — Люди так редко бывают по-настоящему вежливы друг с другом.
— Так вы проявляли вежливость? — с натянутой улыбкой осведомилась она.
Я бросила взгляд на Освальда, но они с отцом так внимательно изучали меню, будто перед ними лежали по меньшей мере свитки Мертвого моря.
— Возможно, ситуация немного вышла из-под контроля, — призналась я. — У носителей различных культур представления о нормах поведения могут не совпадать. Мы же здесь очень терпимо относимся к другим, даже если их поведение кажется… э-э… странным и пугающим.
Освальд поднял на меня взгляд, и я предложила скороговоркой:
— Давайте начнем с итальянских закусок. Они очень хороши.
Взгляд у Освальда был раздраженным, и я поняла, что зашла слишком далеко.
Мне пришлось проглотить свою гордость; после этого я поняла, что уже насытилась и еда не доставит мне большого удовольствия. Я ковырялась в своей тарелке, слушая рассказы Освальда о его медицинской практике, капиталовложениях и научной работе, опубликованной в профессиональном журнале резальщиков и кромсальщиков.
Госпожа Грант развернулась к Освальду всем телом и вела беседу только в этом направлении. У меня имелись серьезные подозрения, что в ближайшем будущем она не станет отзываться обо мне как о «чудесной девушке» своего сына. Глядя вдаль, господин Грант то и дело отпускал соображения по поводу того, какие мудрые решения принимает его отпрыск. Со мной никто не разговаривал.
Дорога домой была напряженной, по крайней мере для меня. Я молча сидела рядом с Конрадом Грантом на заднем сиденье, в то время как Эвелина Грант с упоением слушала рассказы Освальда о ремонтных работах на ранчо, таких, например, как рытье нового колодца. Во время поездки я из всех сил сдерживалась, чтобы не пнуть ногой сиденье Освальда.
Когда мы наконец оказались на ранчо, я оставила Освальда и его родителей на улице и быстро направилась в дом.
В малой гостиной я нашла бабушку Освальда — Эдна читала итальянскую поваренную книгу.
— Углубляете познания о кухнях низших земель? — поинтересовалась я, плюхнувшись рядом с ней на бархатный двухместный диван.
— В том, что касается меню, мне никто не указ, — ответила Эдна. Она заметила, что произошло с моей блузкой, но нарочито умолчала об этом. — Как вы поладили с моей невесткой?
— Она глубоко и страстно ненавидит меня.
— Ну, а кроме этого? — На губах Эдны промелькнула улыбка.
Ни внешним видом, ни поведением Эдна не была похожа на мою abuelita, бабушку, которая вырвала меня из когтей моей матери Регины и подарила несколько счастливых коротких лет. Но, когда Эдна говорит со мной вот так, я чувствую те же тепло и любовь.
Я нежно прижалась к ней.
— А кроме этого, все хорошо. Правда, ваш внук ни разу не защитил меня от враждебных выпадов своей матери.
— Освальд понимает, что ввязываться в ссору двух женщин не стоит. Не надо заставлять его делать выбор.
— Я и не заставляла… — начала было оправдываться я. — А может, и заставляла. Кажется, она возненавидела меня заранее.
— В момент нашей первой встречи вам было все равно, как я к вам отношусь.
Это правда. Тогда она была холоднее блендера с Маргаритой.
— Знаете, я ничего не имею против открытой неприязни. Однако у меня большие проблемы с завуалированной враждебностью и безразличием. — Моя мать Регина игнорировала меня на протяжении почти всей моей жизни. Как будто считала, что если не признавать факт моего существования, то его, этого существования, не будет в принципе. — Но как же мне завоевать Эвелину?
— Думаю, это вопрос не ко мне.
— Она не любит вас, или это вы не любите ее?
— Мы очень любим друг друга, юная леди, особенно когда нас разделяют большие водные пространства, — сказала Эдна. — Вы как никто должны понимать, что родственников не выбирают.
Я вздохнула.
— Если бы я могла выбирать между моей матерью Региной и Эвелиной, я выбрала бы последнюю. Эвелина обожает Освальда. Думаю, это взаимно.