Вся надстройка стонала и кряхтела под атаками ветра. Алюминиевые переборки прогибались, палуба скручивалась и трещала, нагруженная плотной штормовой массой.
Сквозь стремительно закрученный, насыщенный водой воздух еле-еле пробивался свинцово-серый, зловещий свет. Электричество, генерируемое вихрящимся пузырем высотой шестьдесят тысяч футов, чуть ли не ежеминутно разряжалось оглушительной канонадой грома и вспышками молний, которые своим блеском угрожали выжечь глаза.
О визуальном контакте с «Колдуном» нечего было и думать, а беспрерывные электрические импульсы и радарный шум от взбаламученного моря и плотно сбитых облаков сократили дальность действия локатора до нескольких миль, да и то показания экрана нельзя было считать надежными. Радиосвязь с буксиром утонула в зуде и визге статических помех. Сейчас из речи Дэвида Аллена долетали лишь обрывочные, бессвязные слова.
Николас лишился контроля над ситуацией. Его загнали в стонущий, вибрирующий ящик ходового мостика, он был ослеплен и оглушен обрушившейся мощью небес, и с этим никто ничего не мог поделать.
Рандл заблокировал штурвал ультратанкера в положении «прямо» и вцепился в штормовые планки стола возле штурманского места вместе с Дунканом и тремя моряками авральной партии. Их лица, бледные до синевы, казались высеченными из мела.
Николас мерил мостик беспокойными шагами, время от времени бросая взгляд на кормовые обзорные окна в тщетной надежде увидеть либо буксирный конец с его нейлоновым абсорбером, либо корпус «Колдуна», после чего, опасливо придерживаясь за поручень, чтобы не упасть от непредсказуемой пляски палубы под ногами, возвращался к пульту управления, где изучал россыпь огоньков, которые рассказывали о состоянии нефтеналивных гондол, а также о навигационных и механических параметрах громадного судна.
Ни одна из емкостей пока что не потеряла ни капли нефти, и во всех отсеках состав инертного газа был в норме. Похоже, воздух не проникал внутрь, и, стало быть, герметизация сохранялась. Николас решил буксировать танкер кормой вперед еще и потому, что ходовой мостик может принять на себя часть ударной мощи ветра и моря, тем самым хоть как-то защищая хрупкие, набухшие гондолы.
При этом он отчаянно надеялся пусть даже на крохотную секунду воочию увидеть главную палубу, просто чтобы успокоиться. Ведь не исключена неисправность механизмов управления насосами; шторм своими когтями мог разодрать обшивку одной из гондол. Что, если прямо сейчас «Золотой рассвет» изливается ядом?.. Но никакой палубы сквозь шторм разглядеть не получалось, и Ник прильнул к радару. «Картинка» прыгала, мерцала, пестрила множеством ложных отражений и мусора — он не был даже уверен, что пятнышко «Колдуна» стояло на месте, создавалось такое впечатление, будто канат порвался. Ник выпрямился и привстал на цыпочки, чтобы по ощущениям проверить, держится ли «Золотой рассвет» на буксире. Да, судя по тому, как танкер сопротивляется ветру и морю, спасительная нить до сих пор на месте.
Но вот чего ему не могли рассказать органы чувств, так это про координаты судна. Спутниковая навигационная система полностью ослепла и оглохла, радиоволны искажались и отклонялись из-за многомильной электрической бури, и те же самые силы блокировали заодно морские радиомаяки на побережье американского континента. Единственным индикатором был бортовой лаг, который показывал скорость корпуса судна относительно дна и воды, — да еще, пожалуй, в число помощников можно записать эхолот, фиксировавший текущую глубину под килем.
Первые два часа буксировки «Колдуну» удавалось тащить танкер в сторону главного фарватера со скоростью три с половиной узла; глубина потихоньку росла, и сейчас под ними было сто пятьдесят саженей.
Затем, по мере увеличения ветрового напора, начала сказываться парусность надстройки «Золотого рассвета», и шторм обрел контроль над судном. Несмотря на усилия обоих гребных винтов, «Колдун» вместе с танкером стало прибивать к американскому побережью.
— Где же «Морская ведьма»? — беспокоился Николас, беспомощно уставившись на индикаторы. Скорость сноса к берегу составляла теперь два узла, и глубина таяла на глазах. «Ведьма» могла бы стать тем козырем, который обернет ситуацию — но только в том случае, если судно сумеет вовремя пробиться сквозь смертоубийственный ветер и волнение, не говоря уже про поиски в этой сумасшедшей свистопляске из воздуха и воды.
Перехватывая поручни, Николас в очередной раз добрался до радиорубки и, придерживаясь за переборку, свободной рукой схватил микрофон.
— «Морская ведьма», «Морская ведьма». Говорит «Золотой рассвет». «Морская ведьма», на связь!
Согнувшись над радиостанцией, он силился хоть что-нибудь разобрать сквозь рычание и треск атмосферных помех. Вроде бы послышался слабенький голос, Николас повторил вызов, опять прислушался, вновь повторил… Да, голос есть, но настолько тихий и неразборчивый, что не удавалось понять ни слова.
Тут над головой простонал рвущийся металл. Николас уронил микрофон и, едва справляясь с качкой, выбрался на ходовой мостик. Очередной оглушительный грохот, могучее сотрясение — и все уставились на металлическую крышу над головой. Дрожащее перекрытие просело, получило второй удар, и на мостик с душераздирающим скрежетом обрушилась спутанная масса перекрученных стальных конструкций, тросов и кабелей и дико закачалась за лобовыми обзорными окнами.
Ник почти немедленно догадался, что это.
— Радарная мачта! — вскрикнул он. Эллиптический диск антенны повис на толстом кабеле… Ветер сорвал себе эту погремушку, и она летучей мышью унеслась прочь, скрывшись за вихрящимися белыми занавесками шторма.
В два прыжка Ник достиг радарной консоли, взглянул на темный, мертвый экран. Танкер потерял глаза, а шторм, как ни удивительно, продолжал наращивать силу.
Шквальный порыв ударил в квадратный ящик ходового мостика, и спрятавшиеся там люди в ужасе прикрыли головы руками.
В следующий миг раздался вопль Дункана: он что-то орал Николасу, тыча пальцем в индикаторы пульта управления. Обхватив кожух радара обеими руками, Николас выпрямился и бросил взгляд в ту сторону. Скорость относительно дна резко изменилась — лаг показывал восемь узлов, а глубина составляла девяносто две сажени.
Николас испытал ледяную хватку отчаяния, которая сдавила все его внутренности. Танкер под ногами вел себя не так, как раньше: он словно был охвачен смертельным ужасом — и это говорило о том, что шквал, сорвавший радарную мачту, натворил и других бед. Ник догадывался, о чем идет речь. От одной мысли об этом его чуть не стошнило, однако лучше во всем убедиться самому, требуется абсолютная уверенность… Цепляясь за штормовые поручни, он двинулся к лифту.
Люди на мостике не спускали с Николаса глаз, однако даже с расстояния в двадцать футов его слова тонули в ураганном реве, и он не мог объяснить им, в чем дело.
Первым сообразил один из матросов. Он оторвался от штурманского стола и, перебирая руками, добрался до Николаса.
— Молодец! — Ник подхватил его под локоть, помогая устоять на месте.