— Господи!.. — Рандл поперхнулся богохульством, когда ветер-цензор хлестнул его по губам. Но капитан не сдавался и повысил голос. — Миллион тонн! Да это же… это…
— …Лучше, чем мегатонное пятно нефти в Гольфстриме, — устало закончил за него Николас.
— Вы не оставляете шансов ни себе, ни нам. Мегатонна… Да это же атомная бомба… — Лицо Рандла побелело, капитана затрясло. — Не имеете права!
— Тогда придумайте что-нибудь получше. — Ник пожал плечами и двинулся в радиорубку. Все проводили его глазами, затем Дункан опустил взгляд на фальшфейеры — и через секунду принялся торопливо распихивать их по карманам спасательного жилета.
Оказавшись в радиорубке, Ник спокойно сказал в микрофон:
— «Морская ведьма», ответьте «Золотому рассвету»… «Морская ведьма», на связь…
Только шуршание и гул атмосферы.
— «Колдун», говорит «Золотой рассвет». Повторяю, «Колдуна» вызывает «Золотой рассвет».
Что-то новое проявилось в реве ветра, где-то что-то треснуло, и вся надстройка затряслась крупной дрожью. Похоже, танкер начинал разваливаться — его не проектировали на подобные ветровые нагрузки.
Сквозь дверной проем радиорубки Николас видел индикаторы пульта управления: под килем было семьдесят саженей, шторм хлестал и гнал судно на берег.
— «Морская ведьма», на связь, — взывал Николас с отрешенностью отчаяния. — Говорит «Золотой рассвет». Кто-нибудь слышит меня?
Ветер еще раз врезал по танкеру, и тот застонал, накренившись от чудовищного удара.
— «Колдун», на связь…
Тем временем Рандл по штормовому поручню добрался до приборов, которые следили за состоянием карго. Он искал признаки повреждения нефтеналивных гондол.
«По крайней мере не потерял голову», — подумал Николас, следя за капитаном. Эхолот показывал шестьдесят восемь саженей.
Рандл медленно выпрямился, обернулся и хотел что-то сказать, но его опередила очередная ветровая атака.
Нику показалось, что по животу врезали гирей — настолько плотным и жестким вышел удар. Словно обрушилась гора, сорвалась лавина… Пришедшая извне звуковая волна вынесла лобовые обзорные окна вместе с рамами.
Взрывное облако осколков окутало капитана, который стоял возле пульта, прямо на линии удара. В одно мгновение Рандлу начисто срезало голову стеклянной гильотиной. Тело рухнуло на колени, завалилось, и пульсирующий брандспойт перерубленной шеи принялся изливаться кровью, которую подхватила порозовевшая вода, хлеставшая на мостик через выбитые окна.
Карты, книги, справочники вылетели с полок вспуганными птицами, немедленно попадая в лапы ветра, метавшегося в ящике из стали и стекла.
Прикрывая лицо согнутой в локте рукой, Николас шагнул было к телу капитана… но что он мог сделать? Отвернувшись от трупа, он прокричал оставшимся:
— Прочь от окон!
Минутой позже Ник собрал всех в тыльной части мостика, рядом с переборкой, где размещались стойки с оборудованием «Декки» и прочими навигационными системами. Четверка мужчин держались плотно сбитой кучкой, словно подсознательно искали утешение в близости товарищей по несчастью.
Ветер не давал забыть о происходящем ни на миг — он врывался сквозь разбитые окна, бесился в каждом углу, рвал одежду, заполнял воздух водяным туманом… Танкер валился с бока на бок, практически касаясь волн краями палубы, а прорвавшееся море, залив мостик по колено, хлестало во все стороны.
Подхваченный водой, обмякший труп Рандла ездил взад-вперед, подчиняясь качке. Николас решился оставить сомнительную безопасность переборки, добрался до тела и, подцепив под мышками, оттащил его в радиорубку, где и положил на койку оператора. Кровь немедленно залила накрахмаленные простыни; Ник набросил одеяло на останки Рандла и ковыляющими шагами вернулся на мостик.
А ветер тем временем нарастал, и от неуемной мощи и упрямства стихии немела душа.
Какая-то блестящая штуковина, вероятно, деталь алюминиевой обшивки надстройки — а может, и оторванная труба, — пушечным ядром насквозь пробила настил снизу и тут же унеслась в море, оставив после себя рваную рану, в которую сразу полез ветер, принявшись глодать и раздирать металл. Пробоина росла на глазах, палубные листы выворачивало кусками, а внутрь лился водопад.
Николас понял, что надстройка начинает сдавать — ветер, словно гигантский хищник, скоро сорвет с нее все покровы, обнажит голый скелет. Нику нужно было вывести оставшихся людей на нижнюю палубу, ближе к ватерлинии, чтобы в тот момент, когда придется покинуть судно, они могли сделать это без промедления. Увы, измученный мозг отказывался работать, и Николас просто стоял на месте. Сил хватало лишь на то, чтобы держаться на ногах, пока танкер бьется в агонии.
В эпоху парусников моряки привязывали себя к мачтам, когда достигали такого же отчаяния.
Глубиномер показывал 57 саженей, а барометр упал до отметки 955. Николас в жизни не слышал о столь низком атмосферном давлении. Нет, ну конечно же, дальше барометру падать некуда… наверное, центр урагана совсем близок… Ник с усилием приподнял руку: стрелки застыли в положении десять утра. Шторм навалился каких-то два с половиной часа назад.
Сквозь разодранную крышу ворвался ослепительный свет, и Николас прижал ладони к глазам, едва не лишившись зрения. Он не мог понять, что происходит. Такое впечатление, что его лишили слуха — да и буйство ветра тоже куда-то исчезло, растворилось.
И тут все стало по местам.
— «Око тайфуна», — прохрипел он. — Мы угодили буре прямо в глаз…
Голос непривычно отозвался в ушах. Подволакивая ноги, Ник потащился на передний край мостика.
«Золотой рассвет» грузно колыхался, описывая палубой махи под сорок градусов на сторону, но уже не стонал под невыносимой тяжестью ветра. С небес, сквозь разверстую воронку темных, плотных, стремительно крутившихся туч, изливался сияющий солнечный свет, напоминавший луч дугового софита в каком-то странном съемочном павильоне. Воронка касалась поверхности моря и сплошной стеной застилала горизонт на всех румбах. Лишь прямо над головой она была открыта, и вниз смотрело злое, противоестественно пурпурное небо, в центре которого безжалостно сиял солнечный глаз.
Море все еще выглядело диким и необузданным — в горбах и провалах, накрытых толстым, пузырчатым матрасом пены, которую ветер взбил до состояния жидкого заварного крема. Впрочем, словно устыдившись под бесстрастным взглядом светила, вода успокаивалась, и «Золотой рассвет» качало все меньше и меньше.
Преодолевая мышечную боль, Николас повернул голову, оглядывая стены облачной воронки. Интересно, как быстро этот «глаз» пройдет над ними?
В том, что «око урагана» не задержится, Ник был уверен: где-нибудь с полчаса — максимум час, — и вновь обрушится шторм, столь же бешеный и внезапный, как и раньше. Впрочем, коль скоро танкер пересечет при этом ось вращения урагана, на сей раз ветра придут с противоположной стороны…