— Ах, какие мы культурные! — заметила Люська, нажимая на еду.
Видимо, напиток вызвал у нее внезапный приступ аппетита.
— Может, ты меня поучишь вилку держать или еще предложишь в библиотеку записаться и в оперу сходить? — ехидно спросила Люська, на которую тоже начинал оказывать свое действие алкоголь.
— Да хрен с ней, с оперой! — махнул рукой Кныш. — Слушай, смени кассету. У тебя есть что-нибудь другое?
— Сейчас, — Люська встала из-за стола, порылась в ящике серванта и извлекла на свет божий сразу несколько пластмассовых коробочек. — Тебе что, «Балаган лимитед» или «Золотое кольцо»? Последние записи, — спросила она.
— А! Мне все равно. Лишь бы веселее было. Ну, давай еще? За встречу!
И Кныш снова наполнил рюмки водкой. А страдающая от отсутствия очень богатого спонсора молодая, симпатичная, но малость не поднаторевшая в хороших манерах женщина продолжала радоваться внезапному гостю.
Через полчаса она начала выдавать такую «чуму»:
Во дворе стоит корова.
Она семечки грызет.
Никто замуж не берет.
У-у-у-х!
Люська громко орала, стараясь перекричать знаменитый фольклорный коллектив, который тем временем тянул нечто совершенно другое.
— Не боишься соседей перепугать? — попробовал ее попридержать собутыльник.
— Да пошли они все! — хмельным голосом завзятой гуляки выругалась Люська. — Я у себя дома. Что, уже и в собственном доме не имею права петь? Я свободный человек. Сейчас еще и стихи буду читать. «Выпьем с горя. Где же кружка?» А? — икнув, добавила она.
Кныш хорошо знал Бомбу и прекрасно понимал, что она не столько пьяна, сколько придуривается.
— А хочешь, я сейчас выйду на балкон и стриптиз всем покажу? — продолжала заводиться она. — Хочешь?
— А вот этого не надо. Это уже статья, — предостерег ее Кныш.
Но Люська как бы его и не слышала.
— Ты что думаешь, мне слабо? — почти орала она. — Слабо?!
— Ладно, сбавь обороты, сердечная моя. Оставим шоу на потом. Отложим до следующего раза, — предложил гость. — У меня к тебе вообще-то дело есть. Я ведь не просто так пришел.
— Ах ты гад, — пристыдила его несостоявшаяся стриптизерша. — Ну ты! Ну, какой же ты все-таки гад. Я его как родного! Я к нему, можно сказать, со всей душой! А он!
— Да ладно, хватит тебе, — попытался остановить ее Кныш.
— Что, поверил? Поверил, да? — Люська снова зашлась в своем неподражаемо простецком лошадином ржании.
Когда она малость успокоилась, Кныш спросил:
— Хочешь заработать?
— Смеешься, что ли? Кто ж этого не хочет? А сколько? — С Люськи быстро сошел хмель, и она вмиг посерьезнела. — Много? Если сумма приличная, я согласная.
— Не сомневайся, получишь вполне солидное единовременное пособие или вознаграждение. Это уж называй как хочешь, — заверил Кныш.
— А кроме того? — заигрывающе улыбнулась боевая любительница частушек.
— Что «кроме того»? — не понял Кныш.
— Что я буду иметь? — по-матерински сюсюкающим голоском спросила Люська, будто разговаривала с маленьким ребенком.
— Как это? Тебе что, кроме денег, еще что-то нужно? — удивился Кныш.
— Ну, догадайся. — Люська покинула свое место и приблизилась к нему.
Наклонившись, она обхватила его за шею и, не отпуская, уселась к нему на колени.
— Мне сейчас, по правде сказать, совсем не до загадок, — сказал Кныш, прекрасно понимая, о чем идет речь.
— Мне нужно не «что-то», а «кого-то», — пояснила Люська.
— Мадам, вы вгоняете меня в краску. — Кныш старался быть до предела серьезным.
— Ты останешься у меня сегодня?
— Вообще-то у меня сегодня дела! — начал ломаться Кныш подобно девке, «динамящей» желающего полакомиться ею мужчину.
— Какие еще там дела в такое время? — усомнилась неравнодушная к отсутствию мужского внимания Люська. — К бабе, что ли, собираешься? Так скажи! А кто она? Я ее знаю?
Кныш держал паузу.
— А я что, тебе уже не нравлюсь? — продолжала наседать Люська. — Ну скажи, скажи мне: что такое у нее есть, чего нет у меня? Оставайся, не пожалеешь!..
— А если не останусь? — сделал предположение деловой гость.
— А если не останешься, ищи себе помощников в другом месте, понял? — посоветовала сухо Бомба.
Но Кныш вовсе не собирался отказываться от приглашения. Более того, заранее предполагал подобное развитие событий. Но уж очень хотелось ему разозлить Люську, раздразнить поганку этакую. И сразу получал два удовольствия по цене одного. С одной стороны, реализовал намеченный план, для которого она вполне подходила, а с другой, что тоже было немаловажно, — ночь последних утех.
— Ну хорошо, убедила, — сдался наконец Кныш. — Дела действительно могут подождать. Кроме одного, конечно… Сейчас я тебе все объясню.
— Давай потом, — предложила хозяйка. — Скажи, а как у тебя с этим… со здоровьем?
Люська сделала многозначительный кивок головой в сторону «нижнего этажа» Кныша.
— Все ли там в порядке? — переспросил Кныш. — Да вроде не жалуюсь. Не совсем состарился, надеюсь… Не переживай, подруга. Не обману…
И, неожиданно сделав паузу и откинувшись на спинку дивана, выспренне спросил Люську:
— А сейчас скажите-ка мне, мадемуазель Селиверстова, любите ли вы театр? Любите ли вы его так, как люблю его я?
— Да ты что, Кныш, сбрендил? Или вправду собрался меня в оперу пригласить? — вылупилась на него Люська.
На ее лице даже отразился испуг, вызванный неадекватным и непонятным, с ее точки зрения, поведением старого приятеля.
— Нет, что ты! Опера — это сейчас неактуально, — тоном Остапа Бендера безапелляционно заявил Кныш. — Скорее всего мы поедем на сафари.
— Куда?! — Люська приоткрыла рот.
— Да, тяжелый случай, — заключил Кныш. — Но не безнадежный. Вот что мне в некоторых людях больше всего нравится — это отсутствие недостатков ума… За полным отсутствием последнего.
И сам прокомментировал собственное высказывание:
— Эх, хорошо сказал, язви тебя душу!
После чего, уже обращаясь к Люське, подвел итог разговору:
— Ладно, сейчас все объясню тебе обстоятельно и по порядку.
И Кныш изложил ей свой план, подробно разъяснив, что от Люськи потребуется.
* * *
Проснулся Кныш поздно. Время близилось к полудню. Люська спала как убитая, оглашая своим могучим храпом квартиру. Кныш бесцеремонно пихнул ее в бок, и она замолкла.