– Я обязательно вас позову, – как можно любезнее ответил Олег, – но пока мне хотелось бы поговорить с вашей женой.
– Ну, хорошо, – со скрытой угрозой в голосе сказал Клубнев и вышел из кабинета.
– Я не поняла, – вскинула брови Горецкая, – у вас что – ко мне какое-то отдельное дело?
– Вы так и не вспомнили, кто такой Андрэ Амбесси? – спросил Карташов.
– Нет, – совершенно ровным голосом ответила она. – Ваш стажер, – она презрительно посмотрела на Ларису, – в прошлый раз уже задавала мне этот вопрос.
– Можно и повторить, – улыбнулась в ответ Лариса.
Горецкая попыталась уничтожить ее взглядом, обведя глазами с ног до головы. Лариса легко выдержала этот взгляд, в свою очередь насмешливо посмотрев на актрису.
Даже босоножки, которые она едва успела почистить от пыли Земли обетованной и на которых особенно задержала свой взгляд Горецкая, не испортили ей настроение.
– Я видела вас вместе, – спокойно сказала Лариса. – Это произошло за несколько дней до того, как его убили.
– Так я не поняла, что вы говорили по поводу моего сына? – проигнорировав вопрос Ларисы, повернулась Горецкая к Карташову.
– Вашего сына обвиняют в том, что он сбил девушку и скрылся с места преступления, – официальным тоном сообщил Олег.
– Вы имеете в виду эту проститутку? – насмешливо поинтересовалась в ответ Горецкая, кивая на папку, лежавшую перед Карташовым. – Мне уже поведали об обстоятельствах дела. Ваше начальство пошло навстречу…
Она явно намекала на то, что Карташов в этом деле – никто, и все решения будут приниматься в обход его, на более высоком уровне.
– Род занятий здесь не имеет значения. Он сбил человека и понесет за это наказание, – Олег упорно проявлял твердость.
– Я могу его увидеть?
– Я думаю, что это возможно, – немного помедлив, ответил Карташов.
Горецкая снисходительно кивнула головой и более вальяжно расположилась на стуле. Ларису она просто не замечала. Держалась актриса по-прежнему спокойно и уверенно.
– Вы можете получить свидание, – быстро переговорив с кем-то по внутреннему телефону, сообщил Карташов. – А ваш супруг ждет вас в коридоре.
– Спасибо, – холодно поблагодарила Горецкая и встала со стула.
– Простите, – остановила ее Лариса. – Что вы делали во вторник пятнадцатого июля вечером?
Горецкая недоуменно посмотрела на Карташова.
– Я что, должна отвечать? – удивленно спросила она.
– Я думаю, это нормальный вопрос, – ответил Олег. – Здесь нет ничего предосудительного.
– Хорошо, – повернувшись к Ларисе и вперившись в нее глазами, сказала Горецкая. – Я не помню точно, что я делала пятнадцатого июля вечером. По-моему, после спектакля в театре я направилась домой.
– Кто это может подтвердить?
– Муж и дети. Но они вряд ли вспомнят, когда именно я приехала домой, – Горецкая снисходительно посмотрела на следователя и Ларису.
– Спасибо, – как можно вежливее улыбнулась Лариса. – А вас не затруднит еще вспомнить про четверг двадцать четвертого? Конкретно про первую половину дня…
Горецкая тяжело вздохнула и, не глядя на Ларису, ответила:
– В четверг мы ездили на дачу к друзьям. На весь день. Это могут подтвердить все. Но позвольте узнать, чем вызваны эти вопросы?
– В эти дни были совершены преступления, которые так или иначе связаны с вами. Мы хотим проверить ваше алиби, – объяснил Карташов.
– Могу я узнать поконкретнее?
– Насчет первого вы наверняка и сами догадываетесь, – сказала Лариса. – Пятнадцатого был убит Андрэ Амбесси, тот самый африканец, связь с которым вы упорно отрицаете. Хотя ее может подтвердить и ваш сын. А двадцать четвертого была убита старушка баба Глаша, проживающая недалеко от санатория «Три березы», в который вы некогда, около тридцати лет назад, приехали вместе с негром из университета Патриса Лумумбы. Только его звали не Андрэ, а как-то по-другому. Может быть, даже Дени… Вы помните те славные времена?
Лариса в упор смотрела на актрису.
– Чушь какая-то! – дернула губой Горецкая. – При чем тут баба Глаша и моя жизнь тридцать лет назад?
– Может быть, и ни при чем, – соблюдая принцип презумпции невиновности, сказала Лариса. – Однако странно, что события имеют такую взаимосвязь.
– Мне кажется, что ваш стажер страдает манией преследования, – безапелляционно заявила Горецкая, обращаясь к Карташову. – Я вам посоветовала бы сначала представить мне факты, а потом обвинять меня в чем-либо… Когда вы это сделаете, я буду с вами разговаривать. А сейчас мне нужно увидеться с сыном, извините…
И она, подняв высоко голову, вышла из кабинета.
– Послушай, Лариса, ты что, обвиняешь ее в убийстве старухи? – спросил Карташов.
– Наверняка дача, куда они ездили, находилась недалеко от этого самого санатория, – улыбнулась Лариса. – И вообще я многое поняла. Если хочешь, я могу изложить тебе свою версию событий.
– С удовольствием ее послушаю. Только закажу кофе в кабинет.
– Может быть, пока депутат и актриса проводят свидание с сыном, мы успеем пообедать в «Чайке»? – спросила Лариса. – А то мне не нравится тот кофе, который вы здесь пьете.
– Может быть, тем более что это рядом, – воспрянул духом Олег. – Поехали…
…Они обедали в Зеленом кабинете, куда подали овощной салат, яйца, фаршированные креветками, консоме по-немецки и бутылку мартини.
– В общем, получается довольно милая картина, – начала Лариса. – Главное заключается в том, что Андрэ Амбесси не был любовником Горецкой.
– А кем же он был?
– Ее сыном, – спокойно ответила Лариса. – Все очень просто. Горецкая в юности влюбляется в начинающего поэта Неводова. И он вроде бы в нее тоже. Но Неводов – натура творческая и непостоянная. Вероятно, Горецкая застала его на одной из пирушек, подобных той, на которой я сама побывала, будучи в Москве.
Карташов при этих словах подозрительно посмотрел на Ларису.
– Нет, в групповушке я не участвовала, – поспешила успокоить его Лариса.
– А не в групповушке?
– Я не буду отвечать на этот вопрос, – решительно сказала она. – Тем более что это не имеет никакого отношения к делу. Я лучше продолжу ретроспективу. Так вот – скорее всего, молодая Настя Горецкая испытала шок от измены любимого и, грубо говоря, пошла по рукам. Об этом мне говорила ее подруга Юля Рыбакова. Итак, она начала встречаться со всеми подряд, и тут-то и подвернулся тот самый негр из Конго, который учился в университете Патриса Лумумбы. И надо же такому случиться, что она забеременела. Аборт можно было делать только подпольно – она испугалась. Горецкая до последнего пыталась это скрыть, но как только наступило лето, она уехала с чернокожим другом подальше от Москвы, под Тарасов, в тихий санаторий «Три березы». Деньги, вероятнее всего, у него были, и он оплатил ее пребывание, а сам уехал. Все-таки в СССР учились дети из высокопоставленных семей развивающихся стран.