Маринка, услышав эти слова, фыркнула и заворчала что-то нечленораздельное. А кроме нее, никто и вида не показал, что слушает мой разговор.
— Одинокую был бы очень не прочь навестить, — рассмеялся Фима, — а вот тебя со всем твоим коллективом вместе не очень. В тебя на самом деле стреляли?
— Такими делами не шутят, — ответила я.
— Тогда обязательно приеду, нужно будет отговорить тебя от этого дела, — подвел итог Фима. — Тут точно убить могут. Причем сочтут это за обязаловку.
Я свернула телефон и тут обнаружила, что мы уже подъехали к моему дому.
— Виктор, а ты не прав, — сказала я. — Ромку нужно отвезти домой.
Виктор кивнул и сказал:
— После вас.
— Вот так вот, Оль! — торжествующе воскликнула Маринка. — Не перевелись еще джентльмены на белом свете, а то я про них уже и забывать начала! А я тоже думаю: неужели Ромка на твой третий этаж потащится со своей костяной ногой?
— Ни фига она не костяная! — буркнул Ромка и обратился ко мне:
— Ольга Юрьевна! А можно, я заберу с собой диктофон? Наговорю еще немного текста и завтра привезу в редакцию?
— Забирай, а ездить необязательно, — великодушно ответила я. — Я сама заеду к тебе домой, ты мне и отдашь все, что там наболтал. Договорились?
— Как скажете, — обрадовался Ромка и тут же мерзопакостно уточнил:
— Утром, да?
— Утром, но не ранним! — акцентировала я. — Мое утро начинается с… — тут я вспомнила, что все-таки начальник, и сурово закончила, чтобы было похоже на правду:
— С восьми.
Я сказала это и вздохнула. Вот теперь точно придется завтра к Ромке заезжать не позже, чем в полдевятого. Иногда быть начальником это такая обуза, так бы и сбросила ее на кого-нибудь. На ту же Маринку, например. Она недалеко от Ромки живет, заехала бы от меня утречком к себе домой, потом и к Ромке заглянула бы. Могла бы и предложить свои услуги, однако молчит, мындра.
Мы с Маринкой вышли из «Лады», Виктор подмигнул нам фарами и увез Ромку, а мы направились к подъезду. На лавочке перед подъездом сидели две соседки — наше местное информбюро.
Они уже давно привыкли к Маринке и здоровались с нею, как с местной жительницей.
Проходя мимо старушек, я поздоровалась, и меня задержали.
— Оль, к тебе гут приезжали и не застали, но обещали позже заехать, — доложила мне всезнающая Нина Петровна.
— А кто приезжал? — поинтересовалась. Я никого не ждала, и мне не звонили, не предупреждали. Кто бы это мог быть?
— Мужчина какой-то, — охотно объяснила Нина Петровна. — Он тебе в двери записку оставил. Сказал, что придет через неделю. Сейчас у него времени мало.
— И не мужчина, а парень, — не утерпев, вмешалась вторая соседка, — молодой еще совсем!
— Ну пусть тебе будет парень, а мне — мужчина, — миролюбиво согласилась Нина Петровна, и обе пенсионерки рассмеялись.
Мы с Маринкой поднялись на третий этаж, и я вытащила записку, торчащую из-под дверной ручки. Развернув ее, я прочитала и сперва не поняла смысла записки, а потом пожалела, что поняла.
— Что с тобой? — Маринка нетерпеливо заглядывала мне через плечо. — Очередной Ромео зовет на свидание? — Она взглянула мне в лицо и поправилась:
— Ну, судя по твоему хабитусу, он, наверное, застрелился от несчастной любви, да? Ну не молчи, не молчи, мне тоже интересно!
— Как меня замучали эти шутники, — тихо произнесла я, испуганно оглядываясь. Мне показалось, что сзади к нам подкралась какая-то тень.
Но оказалось, что это заблудившаяся муха крутилась вокруг потолочной лампочки на лестничной клетке. Это меня успокоило. Нервы мои начали сдавать.
— Что там? — требовательно спросила Маринка, чуть ли не вырывая у меня записку.
— Сама читай! — сказала я.
Маринка выхватила у меня этот листок и нет чтобы прочитать про себя, а продекламировала, можно сказать, даже с выражением, словно сдавала вступительный экзамен в студию самодеятельности: "Ольга Юрьевна! Арсен Джапаридзе передал мне, что вы заинтересовались нашим делом.
Приду к вам в следующее полнолуние и тогда поговорим подробнее. Гарфинкель".
— Ну и что? — занедоумевала Маринка. — А в чем проблема-то? Ты что-то немного загоняешься, мать. Давай открывай свою дверь! Кстати, кто такие Джапаридзе и Гарфинкель?
Я молчала и только дрожащими руками расстегивала сумку, доставая ключи.
— Ну что ты опять молчишь, или это роковая тайна сердечная? — Маринка шутя подтолкнула меня под руку, и ключи, уже вынутые, упали. Я нагнулась за ними.
В это время Маринка начала перечитывать записку во второй раз, уже более вдумчиво. Я подняла ключи, вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь.
В этот момент Маринка крепко схватила меня за руку.
— Оля! — шепнула она так жутко, что у меня мурашки по коже пробежали. — Оля, я вспомнила, кто такой Джапаридзе… и Гарфинкель!
— Молодец, — сказала я, — я тоже вспомнила.
Почти на негнущихся ногах я вошла в квартиру и сразу же включила свет в коридоре. Маринка прошмыгнула следом за мною, осторожно ступая в комнату, быстренько включила там свет и тут же впорхнула обратно в коридор.
— 0-оль, а как ты думаешь, может быть, это шутка? — спросила она меня, явно начиная трусить. Мне от этого, как сами понимаете, легче не становилось.
— Не знаю, — коротко ответила я.
Я разделась, прошла в кухню и сразу же поставила чайник на плиту. Я не до конца была уверена, что ко мне заходили интересующие меня покойники, честно говорю, не до конца была уверена, но на душе все-таки было погано. Быстрее бы приехал Виктор, что ли. С ним всегда чувствуешь себя спокойно и защищенно.
Маринка, тоже раздевшись, включила свет в туалете и в ванной и села в кухне напротив меня.
— Это шутка, — самокодирующе сказала она, — это, наверное, Ромка-негодяй пошутил! Точно он!
Это пошутил Ромка, — повторила Маринка. — Он приходил и сунул записку!
— Соседка бы сказала, если приходивший парень был на костылях, — засомневалась я, хотя мне самой тоже очень требовались доказательства, что все это неумная шутка. Пока доказательств не было, я старательно прислушивалась ко всем звукам, раздающимся в квартире.
— Тогда его приятель! — раздражаясь, крикнула Маринка. — Это все шутка, и не смей спорить!
Как будто я собиралась!
Внезапно послышался резкий звонок во входную дверь.
— Кто это?! — вскричала Маринка. — Оля, кто это?! Виктору еще рано! Рано ему еще!