– Простите, сэр, вы полагаете, что взаимопонимание, хоть в каком-то виде, все же возможно?
– В том смысле, как вы это понимаете, Кросби, может быть, и нет. Если бы речь шла просто о встрече двух человек, представляющих две совершенно разные идеологии, вполне возможно, что дело бы опять кончилось ничем, только еще усилились бы с обеих сторон отчуждение и подозрительность. Но тут есть еще и третий фактор. Если то, что сообщает Кармайкл, при всей невероятности, правда…
– Но, сэр, это не может быть правдой! Это фантастика.
Шеф задумался и молчал. Ему ясно, как вживе, вспомнилось серьезное, встревоженное лицо, тихий невыразительный голос, рассказывающий невероятные, фантастические вещи. И опять, как тогда, он сказал себе: «Одно из двух: либо мой самый лучший, самый надежный агент сошел с ума, либо то, что он говорит, – правда».
А вслух прежним печальным голосом ответил:
– Кармайкл поверил. И все данные только подтверждают его гипотезу. Он решил отправиться в те края и привезти доказательства. Не знаю, прав ли я был, что отпустил его. Если он не вернется, в моем распоряжении будет только то, что Кармайкл рассказал мне, а ему – кто-то еще. Убедительно ли это прозвучит? Вряд ли. Фантастика, как вы говорите. А вот если двадцатого числа он сам окажется в Багдаде и выступит как прямой очевидец и предъявит доказательства…
– Доказательства? – переспросил Кросби.
Дэйкин кивнул:
– Да, он раздобыл доказательства.
– Откуда это известно?
– Условная фраза. Получена через Салаха Хассана. – Он вдумчиво произнес: – «Белый верблюд с грузом овса прошел через перевал».
Он помолчал. Потом продолжил:
– Так что Кармайкл добыл то, за чем отправился, но навлек на себя подозрения. По его следу идут. Какой бы маршрут он ни избрал, за ним будет вестись наблюдение, и, что самое опасное, здесь ему подготовлена встреча. И не одна. Сначала на границе. А если он все же через границу проберется, то в городе все посольства и консульства будут взяты в кольцо, чтобы не дать ему доступа внутрь. Вот смотрите.
Дэйкин перебрал пачку бумаг на столе и зачитал одну:
– «Застрелен – по-видимому, бандитами – англичанин, путешествовавший на собственной машине из Персии в Ирак». «Курдский купец, спустившийся с гор, попал в засаду и был убит». «Другой курд, Абдул Хассан, расстрелян в полиции по подозрению в контрабанде сигарет». «На Ровандузской дороге обнаружен труп мужчины, впоследствии опознан: армянин, водитель грузовика». И все жертвы, заметьте, объединяет некоторое приблизительное сходство. Рост, вес, волосы, телосложение примерно соответствуют описанию Кармайкла. Так что там не полагаются на авось. Их действия имеют целью перехватить его во что бы то ни стало. В Ираке же его ждет еще больше опасностей. Садовник в посольстве, прислуга в консульстве, служащий в аэропорту, в таможне, на железнодорожном вокзале… Все гостиницы под наблюдением… плотное, неразрывное кольцо.
Кросби вздернул брови.
– Вы думаете, такая широкая организация, сэр?
– Без сомнения. А утечки происходят даже в нашем ведомстве. И это самое ужасное. Могу ли я быть уверен, что предпринимаемые нами меры для благополучного прохода Кармайкла в Багдад уже не стали известны той стороне? Самый простой шаг в игре, как вы знаете, – перекупить кого-нибудь в чужом лагере.
– И у вас есть… э-э… подозрения?
Дэйкин медленно покачал головой.
Кросби перевел дух.
– Ну, а пока, – проговорил он, – мы продолжаем выполнять приказ?
– Да.
– А как насчет Крофтона Ли?
– Он согласился приехать в Багдад.
– Все съезжаются в Багдад, – сказал Кросби. – Даже дядя Джо, как вы сказали, сэр. Но если здесь что-нибудь случится с президентом, аэростат, как говорится, взовьется на недосягаемую высоту.
– Не должно ничего случиться, – сказал Дэйкин. – На то здесь мы. Чтобы ничего не случилось.
Кросби ушел, а Дэйкин остался сидеть, горбясь над столом.
– В Багдад съезжаются гости… – пропел он себе под нос.
Он нарисовал на промокательной бумаге круг, подписал: «Багдад», вокруг точечками изобразил верблюда, самолет, пароход, паровозик с дымом. А в углу – нечто вроде паутины, в середине паутины – имя: «Анна Шееле». И снизу большой вопросительный знак.
Затем надел шляпу и вышел из конторы. На улице Рашид один прохожий спросил у другого, кто это.
– Вон тот? Да это же Дэйкин. Служит тут в одной нефтяной компании. Вообще он ничего. Но размазня. Всегда будто со сна ходит. И пьет, говорят. Безнадежный случай. В здешних краях кто не напорист – ничего не добьется.
– Данные по имуществу Кругенхорфа у вас готовы, мисс Шееле?
– Да, мистер Моргенталь.
Мисс Шееле, невозмутимая и безупречная, положила на стол босса требуемые бумаги.
Он прочитал и удовлетворенно крякнул.
– По-моему, неплохо.
– Я тоже так думаю, мистер Моргенталь.
– Шварц уже здесь?
– Дожидается в приемной.
– Давайте его сюда.
Мисс Шееле нажала соответствующую кнопку – одну из шести.
– Я вам не нужна, мистер Моргенталь?
– Как будто бы нет, мисс Шееле.
Анна Шееле бесшумно выскользнула из кабинета.
Она была платиновая блондинка – но совсем невидная из себя. Льняные волосы гладко зачесаны со лба назад и сколоты валиком на затылке. Умные голубые глаза загорожены толстыми стеклами очков. Личико аккуратное, но невыразительное. Нет, положения в жизни она добилась не женским обаянием, а исключительно высокой компетентностью. Она держала в голове все: имена, даты, сроки – и не нуждалась ни в каких записях. Деятельность крупного учреждения она организовала так, что оно у нее работало, как хорошо смазанный механизм. Воплощенная ответственность, она обладала неисчерпаемой энергией, была всегда сдержанна и безукоризненно владела собой.
Отто Моргенталь, глава международной банкирской фирмы «Моргенталь, Браун и Шипперке», отлично сознавал, что обязан Анне Шееле очень многим, чего ни за какие деньги не купишь. Он доверял ей безоговорочно. Ее память, опыт, ее хладнокровный, четкий ум не имели цены. Он платил ей высокое жалованье и готов был надбавить еще по первому ее намеку.