— Женщина! — произнес он с таким выражением, словно только что получил подтверждение какому-то нехорошему предположению, и повернулся к двери.
— Не принимайте этого замечания на свой счет, — поспешил заметить Криспин.
Бьянка остановила его взмахом руки.
— Вообще-то так было не всегда, но… — Он замялся. Наступило неловкое молчание, которое Бьянка прерывала через несколько минут:
— Я бы хотела взглянуть на растения. Вы, должно быть, и сами знаете, что ваша коллекция весьма знаменита.
Дружелюбие Бьянки быстро вернуло Криспина в хорошее расположение духа. Взяв девушку под руку, он провел ее через боковую дверь, за которой исчезла грязная фигура Луки. Пройдя через помещение, где, похоже, занимались пересадкой цветов, они оказались в комнате, залитой ярким светом.
— Здесь, должно быть, тысячи цветов! — воскликнула Бьянка.
— Пять тысяч, — поправил ее Криспин. — Тут растения со всего света. Есть еще помещения, где растут только травы, есть фруктовый сад, а также комната для семян и опытов.
Оценив размеры комнаты с цветами, Бьянка подумала о том, что никогда не видела ничего подобного. Все ее стены, кроме той, что связывала ее с дворцом, были стеклянными. Огромные куски стекла скреплялись между собой деревянными планками. Несмотря на серый день, здесь было светло и тепло.
— Это Йен придумал сделать стены стеклянными, — заметил Криспин, обратив внимание на то, что невеста брата заинтересовалась дизайном комнаты. — Стекло из Венеции. Этот город всегда славился своими стеклодувами, так что у меня есть возможность выращивать такие растения, которые не смогли бы в ином случае выдержать наш климат.
Лука что-то проворчал, и Криспин добавил с легкой усмешкой:
— Я хотел сказать, благодаря стеклу Лука имеет возможность выращивать эти цветы. Я же в этом деле всего лишь дилетант.
— Этот малец ветку в землю воткнет — и она зацветет. Будь я проклят, если это не так, — проворчал слуга.
Глядя на них, Бьянка вдруг разразилась громким смехом.
— Я уверена, что вы справедливо оцениваете таланты его светлости, синьор Лука.
— А вы, похоже, соображаете, синьорина. Вот только не пойму, что это вам вздумалось выходить за другого графа. Он же безумен, скажу я вам. Вот послушайте-ка. Вчера поздно вечером я на ночь поливаю цветы и вдруг вижу, как он голым носится по крышам. Будь я проклят, если этого не было! Скажите мне, нормальный человек будет такое делать?
Криспин, не поверив ни слову, хотел было что-то сказать, но Бьянка перебила его:
— А больше вы никого на крышах не видели?
— Вы имеете в виду второго парня, с плащом? Нет, не разглядел. Он был прилично одет. Все, что я видел, было черным, и только черным, а тут — гляжу — этот черт голый несется!
Лука замолчал, услышав громкий стук.
— Синьорина Сальва здесь? — раздалось за дверью. Криспин поспешил отворить ее.
— Ах, вот вы где, хозяйка! Я весь дом обежал, разыскивая вас! — Нило явно не обращал внимания на фантастическое разнообразие цветов вокруг.
— Почему ты так спешишь? Тебе удалось что-то узнать?
— Она сказала, что если вы придете тотчас же, то ей что сообщить вам. Она очень занятая леди. — Нило взял Бьянку за руку, чтобы увести ее с собой.
— Спасибо вам большое за интересную экскурсию, — простилась Бьянка, увлекаемая из комнаты юным Нило. — Была рада познакомиться с вами, синьор Лука, и поговорить с вами, ваша светлость. Надеюсь, как-нибудь вы покажете мне остальную часть коллекции.
Дверь захлопнулась, и мужчины недоуменно переглянулись. Они остались в теплице вдвоем.
— Женщины, — вздохнул Лука, качая головой. — Ходят сюда, вопросы задают, притворяются, что им интересно, мило ведут себя. А потом приходит какой-то сопляк, и они убегают. Разве не так?
— Тебе не кажется, что соски чересчур красные? — Туллия оценивающе оглядела в зеркало свою роскошную фигуру, а потом подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Бьянкой, стоявшей сзади.
— Ты же знаешь, Туллия, что я последняя, с кем тебе стоило бы советоваться, как лучше ублажить мужчину, — пожав плечами, отозвалась девушка. — Так что спроси лучше Дафну. — Бьянка пыталась говорить ровным голосом, но от внимания Туллии не ускользнула звучавшая в нем печаль.
Туллия была первой куртизанкой, к которой Бьянка обратилась, занимаясь медицинскими исследованиями, и, как ни странно, две женщины подружились. Поскольку Туллия д'Арагона была настоящей правящей королевой венецианских куртизанок, многие ей завидовали, но едва ли какая-нибудь женщина могла счесть ее своей подругой. Притворяясь, что искренне интересуются ее делами, другие куртизанки (это Туллия знала по собственному опыту) со злорадством относились к ее неприятностям и скорее радовались им, чем испытывали к Туллии сочувствие. Впервые за много лет Туллия нашла в Бьянке истинного друга, а потому ее встревожило печальное настроение девушки.
— Выходит, тебе до сих пор не удалось избавиться от надоевшей девственности? Подумать только! А я, между прочим, знаю немало мужчин, которые бы зубы свои прозакладывали, чтобы соблазнить тебя. — Отвернувшись от зеркала, Туллия посмотрела на Бьянку с обезоруживающей улыбкой. — Да я бы и сама это сделала, только ты не хочешь меня.
Бьянка лишь рассмеялась в ответ: она-то знала, что такая красавица, как Туллия д'Арагона, не захочет иметь дела с подобной неудачливой девственницей. Высочайшей вершины в своей профессии Туллия достигла с помощью нелегкого труда и острого ума, и помогли ей в этом грешное роскошное тело и невероятная красота. Зачарованная Бьянка наблюдала за тем, как Дафна, горничная Туллии, готовила свою госпожу к свиданию с очередным клиентом.
Одетая в полупрозрачное платье, Дафна была чуть менее красива, чем ее хозяйка. Бьянка восхищалась этими потрясающими женщинами и — что скрывать — завидовала им. Они любили свои тела и использовали их, знали, как дарить и получать удовольствие. Наблюдать за ними — все равно что сидеть в первом ряду партера во время исполнения чувственного балета.
Даже когда Дафна была занята туалетом своей госпожи, сразу можно было догадаться, что она для Туллии не просто горничная. Дафна бережно помяла соски Туллии, чтобы они отвердели, а затем припудрила их и весь торс пудрой из растертых в порошок бриллиантов, используя в качестве пуховки заячий хвостик.
Тело заблестело и заиграло, как кьянти в резном хрустальном бокале.
Бьянка всегда ощущала здесь некоторую неловкость, однако ей нравилась чувственная атмосфера этого дома. Каждая поверхность в комнате, накрытая роскошным шелком, толстым бархатом или мягчайшим мехом, так и манила совершить на ней интимный акт. Стены были покрыты тонким слоем позолоты. В тщательно подобранных местах висели зеркала, отражающие розоватый свет люстры, который наполнял комнату теплым, чувственным и каким-то неземным свечением. Но больше всего Бьянке нравился аромат, исходивший от тела Туллии и заполнявший собой все пространство этого волшебного помещения. Бьянка во все глаза смотрела, как Туллия выбирает один из четырех резных хрустальных флаконов, которые принесла ей Дафна.