Дженнифер Т. проснулась и села с колотящимся сердцем. Плакала Таффи — громко, надрывно, по-снежночеловечески.
— Ты все-таки слышала, да? — сказала Дженнифер Т. с уверенностью не совсем проснувшегося человека. — Конечно, слышала. Когда я крикнула: «Рваная Скала», кто-то заплакал. Женщина. Мать. — Дженнифер Т. не знала, почему она так уверена, что плакальщица была матерью, но уверенность не проходила. — Ты слышала, Таффи, я знаю.
Таффи, потянув носом, вытерла его мохнатой рукой, села чуть попрямее, испустила долгий дрожащий вздох и кивнула.
— Да, я слышала, но подумала, что это моя беспокойная совесть не дает мне покоя. Из-за того, как я когда-то поступила со своими детьми.
— Что же ты сделала такого?
От этого вопроса бедная Таффи снова расплакалась и сказала:
— Я их бросила.
Я перескажу вам грустную историю Таффи, как умею. Как вы позже узнаете, она имеет кое-какое значение для нашей повести, иначе я не стал бы эту повесть прерывать. Момент для отступления совсем не неподходящий: Клевер угасает на своем тюфяке, Этана с Тором застукал хранитель сокровищ, мистер Фельд и Пройдисвет в Зимомире находятся в полной власти рыжего улыбчивого негодяя, который вознамерился погубить всю Вселенную. К счастью, история Таффи, как большинство всех печальных историй, довольно коротка.
В Середке принято считать, что снежный человек всегда живет в одиночку, но это относится только к особям мужского пола. Блуждая по диким лесам Дальних Земель, кто-нибудь из них время от времени натыкается на место, где срастаются ветви двух Миров. Именно эти неудачники вваливаются потом в лагерь трапперов, или пугают рыбаков в канадской провинции Альберта, или попадаются на глаза некому Роджеру Паттерсону, вооруженному 16-миллиметровой кинокамерой. Снежный человек — существо необщительное и вполне довольствуется собственной компанией. К своим родичам он заявляется лишь для того, чтобы обменяться лесными новостями и сделать ребенка какой-нибудь женщине, а потом уходит снова.
Снежные женщины — дело иное. Они, как правило, всю свою жизнь проводят в родном лесу со своими матерями, бабками, тетками и сестрами, растят детей, добывают себе пищу (исключительно вегетарианскую) и слушают бесконечные старушечьи рассказы. Одна такая история, имеющая зачастую грустный конец, рассказывается недели две, а то и больше. Чудес и приключений в них мало, поскольку рассказчицы, как их бабки и прабабки, никогда не покидали родимую местность. Зато в них всегда заключена мораль, которая в конце концов сводится к весьма простой мысли: «Самый короткий путь часто оказывается самым длинным», или же: «Никогда ничего не выбрасывай — а вдруг пригодится».
Но порой, когда за один месяц случаются два полнолуния или в стойбище забредает кто-нибудь из мужчин, снежные бабушки рассказывают о Начале Мира. В те времена, когда Койот еще не успел ничего переделать и снежные люди только что вышли из рук мистера Древесного, все было не так, как теперь. Снежные люди бродили, беззащитные и бесприютные, по темному и опасному Первому Лесу. Без семей, без рода, ведущего от матери к дочери, без мудрых преданий им нечем было обороняться от плотоядных существ, которые жили наряду с ними в том первозданном мире. Их подстерегали, ловили и поедали, ибо Койот принес в мир голод и смерть. Малое время спустя в живых осталось только двое снежных людей — мужчина и женщина, и они обратились к Койоту за помощью. Тот, как всегда, поставил их перед выбором: бродить по лесам, где всегда подстерегает опасность, но зато видеть мир со всеми его чудесами и приключениями — или сидеть на одном месте, ведя безопасную, упорядоченную жизнь. Как вы уже догадались, мужчина выбрал первое, а женщина второе — так они оба с тех пор и держатся за свой выбор.
Рассказы о былых приключениях и прожорливых зверях тревожили слушательниц и приводили их к заключению, что женщина сделала выбор правильно. Но на Таффи (по-настоящему, конечно, ее зовут не так; настоящее имя, очень длинное, хранится в тайне) эти рассказы действовали совсем по-другому. Они вселяли в нее тоску. Когда очередной гость, наевшись до отвала, рассказывал пару собственных историй и, сделав очередного снежного человечка, уходил прочь, Таффи казалось, что частица ее счастья и спокойствия уходит вместе с ним. Прошло не так уж много лет, по снежночеловеческому счету, прежде чем счастье и спокойствие покинули ее окончательно.
К тому времени она уже дважды стала матерью и приходилась теткой еще семи снежным человечкам. Старший ее племянник, которого она очень любила, достиг возраста, когда родной лес стал казаться ему не столько убежищем, сколько тюрьмой. Он, поначалу с опаской, потом все смелее, начал заходить за поля и ручьи, служившие признанной границей их территории. Возвращался он в полном восторге от того, что повидал. Однажды его не было очень долго. Вернувшись, он рассказал про чудесный каменный мост, перекинутый дугой через широкую реку. По мосту сплошным потоком, сказал он, движутся феришеры и говорящие звери: белки, норки и сойки, а также существа наподобие мелких безволосых снежных людей, живущие в местности под названием Середка. Мост, сказал он, находится в каких-нибудь паре часов пути от их стойбища, если идти на запад.
Таффи слышала в жизни немало чудесных историй, и про этот мост она тоже слышала. Одни говорили, что его построил Койот, чтобы легче путешествовать между Мирами, другие относили его создание к тем временам, когда мистер Древесный со своими родичами еще гулял по Первому Лесу. Но она впервые узнала, что он расположен так близко от их дома — и сказал ей об этом не кто-нибудь, а родной племянник.
— Хотелось бы мне на него посмотреть, — выпалила Таффи и тут же прикрыла рот рукой, поскольку женщине говорить такое было неприлично. Но племянник, совсем еще юный и горячо ее любивший, сказал:
— Так ступай, тетушка! Отправляйся прямо сейчас! Там ты будешь к полуночи, вернешься к рассвету, и никто, кроме нас двоих, об этом не узнает.
— А кто же присмотрит за моими детками, пока меня не будет? — спросила она. — Кто положит им влажную тряпочку на лоб, если у них будет жар? Кто обнимет их и успокоит, если им приснится плохой сон?
— Я присмотрю! — пообещал племянник. — Иди!
И она ушла, унося в памяти его лицо, озаренное виденными им чудесами, и сонный лепет своих детей.
— Так я этого моста и не увидела, — сказала Таффи Дженнифер Т. — На пути туда меня поймала великанская охота, эти проклятущие братья — Джоны. Мода на ручных снежных людей была у них в самом разгаре, и они постоянно прочесывали лес в поисках… — Таффи вздрогнула, — в поисках домашних зверюшек. Долгое время спустя Джон Чугунный Кулак сказал мне, что мост не то рухнул сам, не то его разрушили. Я никогда уже не увижу ни его, ни моих милых деток.
— А их-то почему? Ты теперь свободна, и дом твой близко. Тебе не обязательно оставаться с нами, когда мы отсюда выберемся. Вернешься в свой родной лес, к своим детям. А уж они, конечно…
Но Таффи покачала своей косматой головой.
— Их нет больше. Давно уже нет. Сначала я не хотела верить собственному носу…