– Устал. Простите. Я уеду домой. Звоните, если срочно понадоблюсь.
Женщины поежились от этих слов, Скрипач усмехнулся, как черному анекдоту. Отработавший свое фактурщик, младший лейтенант, пожал плечами и пообещал прислать отчет после вскрытия и полного анализа крови и эпителия. Психа упаковали в мешок.
– Вы не поверите, – развела руками Юна, – но у меня припасена еще одна бутылка.
Никто не откликнулся. Собрались, не сговариваясь, в кабинете у Евы.
– Давайте по одному. Коротко и самое главное: дела, сроки, странности, – Ева поудобней села в кресле у компьютера, открывая файлы по мере того, как ее сотрудники начинали говорить.
– Нефтяные концерны, – Юна звонко оттарабанила свое задание, – отчеты, сделки, черный нал и бухгалтерия, я же бухгалтер, вы знаете. Со мной работают еще два человека по Ираку. Копаюсь два месяца. Раскрыты восемь незаконных сделок по продаже оружия. Нефть – оружие. Ирак—Палестина—Азербайджан—Грузия—Турция. Шесть убийств чиновников из министерств, четыре трупа в компании по строительству нефтепровода в Грузии. За последние дни ничего нового.
– Тебя ранили. Что случилось? – Ева листала отчеты Юны на экране.
– Ерунда. Задели ножом. Женщина. Обсуждать не стоит. Я перестаралась в контактах с ее мужчиной. Восток.
– Скрипач, давай ты.
Неухоженный и какой-то потасканный красавец Скрипач пригладил пятерней седеющую шевелюру, пожал плечами:
– Отчет по эпидемии в Самарской области я подготовил. Это были эксперименты по опробованию нового бактериологического оружия. Зацепил двух военных чинов, но так, без угроз. Особенности этого нового «гриппа» в том, что у людей начинаются повальные массовые галлюцинации. Через два дня кровеносные сосуды начинают протекать, человек умирает от внутренних кровоизлияний. Но пока он жив, он владеет миром.
– Что такое массовые галлюцинации? – поинтересовалась Ева.
– Это когда шесть человек бегут по снегу в нижнем белье в полной уверенности, что загоняют мамонта. Они действуют слаженно, выполняют команды друг друга. Уникальный наркотик, когда наркоманами можно управлять. Я уже думал. Понимаете, если это оружие попадет в массовое пользование, какой отличный галлюциноген!.. Не берусь даже предсказать. Ведь сейчас каждый наркоман сам по себе, а вместе они опасны, только когда собираются кучей для поисков денег или кайфа. А тогда это будет организованная сила. Я написал отчет для международного отдела по наркотикам, его завернули по грифу «Особо секретно», но как тут можно напрямую подойти к смертям в нашем отделе? Я же еще жив.
– Я вторую неделю работаю по взрывам в общественных местах, – Ева искала файл «Мышка». – Мышка? Что скажешь ты?
– До вчерашнего дня – похищения людей и без вести пропавшие. Вчера мы с Физиком исследовали записку и доллары. По похищениям я вышла на случаи купли-продажи или обмена людей в пользу промышленных сделок. Но отчета еще нет: застряла по коду 302.
– Неприкосновенность обследуемого объекта, – кивнула Ева.
– Так точно. Неприкосновенность. Что делать с отчетом, не знаю, потому что двое из «неприкасаемых» большие чины в оборонке. По долларам если мы где и засветились, то это только когда запрос посылали по коду в Штаты. Ты дала код. Больше никто и нигде не мог знать, анализы проходили без дополнительного информационного поиска, только на приборах лаборатории. Отчет на компьютере еще не набирали. Я сделала для тебя устный доклад. Все.
– Принято, – Ева раскрутила кресло и повернулась к сидящим сзади женщинам и Скрипачу. – Ну что, коллеги? Какие будут соображения?
– А почему вы отпустили домой Доктора? – вкрадчиво поинтересовался Скрипач.
– Я хочу знать подробнее, что Мышка сейчас сказала про записку и доллары, – категорично и с налетом отчаяния в голосе заявила Юна.
– Я предлагаю всем разбежаться и забыть на время о семьях и привычках. Запрятаться, – решительно махнула рукой Мышка.
Ева встала и прошлась по кабинету.
– Мне нужно три часа. Предварительное расследование внутри отдела. Без комплексов и обид. У кого есть что сказать о себе новенького, прошу.
Минуты полторы тишины.
– Хорошо, – пожала плечами Ева. – Все свободны. Кроме Юны. Останься.
Скрипач замешкался, Ева старалась приглушить пульсирующий в груди страх и отчаяние: она отчетливо чувствовала опасность. Некому прикрыть, и нет секунды на то, чтобы выдернуть оружие и выстрелить. Когда Юна закрыла дверь и повернулась к ней, Ева словно в первый раз пристально оглядела долговязую нескладную фигуру девушки. Немного горбится. Стыдится большой груди. Девятнадцать лет. Уже прогнала детство или носит с собой в кармане тайком? Дочь генерала, девушка, сумевшая поступить в ракетное училище. Хорошая физическая подготовка, то ли патриотизм, то ли отчаяние потерявшейся молодости и сытого детства – согласна даже на бухгалтерскую работу в секретном отделе. Лишь бы помогать Родине. Своим трудом. Еще не может справиться с волнением, еще пугается краски, заливающей лицо, хотя легко употребляет мат, хорошо стреляет, умеет много пить, знает три языка, красавицей не назовешь, но молодость ее неотразима.
– Говори, – Ева отвела глаза и дала Юне время скрыть удивление и испуг.
– Все в порядке… – пожимает плечами Юна.
– Не тяни время, говори.
Решилась. Достает из кармана джинсов конверт. Вот так сюрприз!
Ева, сжав зубы, читает напечатанное на машинке: кому – «Исполнителю бригады „С“ Кулагиной Юноне». Старательная Юна отрезала тонкий краешек конверта, Ева старается подцепить бумажку внутри ногтями: на конверте, конечно, места живого не осталось, а вот на самой записке могут быть отпечатки только Юны и того, кто послал. Посмотрим… Так, фамилия, имя, отчество Скрипача. Адрес, место работы: лаборатория информационно-аналитического центра. Свободное время – музыкант в службе ритуальных услуг. Это уже интересно. Тайна Скрипача – играет на похоронах. «Методы ликвидации на ваше усмотрение».
– Где деньги? – спрашивает Ева.
– В столе, – Юна отвечает внятно и спокойно. Взгляд открытый, слегка удивленный, но без опускания ресниц.
– Ты что так смотришь?
– Вы сами сказали про деньги, – Юна пожимает плечами и вздыхает с облегчением человека, избавившегося от сомнений.
– Сколько?
– Две тысячи.
Ева смотрит в окно, не замечая начавшегося снега. Она не знает, кому можно отдать на исследование этот конверт и записку. Не Мышке же! Черт знает что.
– Принеси деньги.
– Слушаюсь.
Юна приходит через пару минут, садится напротив Евы и некоторое время рассматривает, не таясь, ее лицо и руки, примерно сложенные на столе. Ева поднимает глаза.
– Ты серьезно могла подумать, что это мой приказ?
– Этот конверт лежал сегодня утром на моем столе. Никакого адреса, никакого штампа. Кто мог его положить? Вы сами сказали про деньги.