– Твои дальнейшие действия.
– Я дала себе сутки на обдумывание. Но вы же знаете, я исполнительная…
– Да, – кивает Ева, – я знаю. Ты исполнительная. И я исполнительная. Я знаю. Кому-нибудь говорила?
– Нет. Я дисциплинированная.
– Да, – кивает Ева, – я знаю. Ты дисциплинированная. Только, знаешь, нет у тебя суток.
– Вот как? – равнодушно интересуется Юна. – Он что, получил на меня конверт?
– Кто?! – кричит Ева.
– Скрипач. У него утром на столе лежал такой же.
– Оружие с собой? – Ева вскочила, выдвинула ящик стола и достала пистолет.
– Ну полный улет, – качает головой Юна. – Есть у меня оружие. А может, это такая ревизия скрытая на предмет, что победит: исполнительность или здравый смысл? Такие учения?
– Иди в кабинет Доктора. Сядь в уголке и подумай о жизни. Не заходи к себе.
– Слушаюсь.
Ева стояла в коридоре, пока Юна не скрылась за дверью владений Доктора. Потом пошла к Скрипачу, стараясь сдерживать шаг и дрожь в ногах. Скрипач сидел у микроскопа, попросил ее подождать минутку. Ева смотрела на волнистые седые волосы. Отставленная в сторону нога удивляла отменно начищенной туфлей бордового цвета и выступающим из-под брючины белым носком. Накинутый на плечи халат, два сантиметра чистейшей манжеты белой рубашки из рукава пиджака. Ева подумала, что он всегда одет с налетом торжественности, теперь этому есть объяснение, и от этого объяснения накатывает легкая тошнота. Биолог. Трижды разведен, сейчас в процессе обработки очередной москвички – иногородние категорически отвергались. Старый кадр из Комитета госбезопасности. Играет на нескольких инструментах, любитель джаза, но представить себе Скрипача, исполняющего на трубе или скрипке музыку свободных негров на фоне крестов и могил, Ева могла с трудом. Два высших образования, спецшкола КГБ, пять лет в Германии – повышение. Плохой стрелок, вообще оружие не любит, но после Германии два года преподавания в университете Далласа – орден. Диссертация, потом биологический космический центр. Редчайшее сочетание настоящего ученого и разведчика.
– Сколько денег было в конверте? – спрашивает Ева тихо в склоненный затылок, а рукой нащупывает холодную рукоятку.
– Две тысячи долларов, – спокойно, не поворачиваясь, отвечает Скрипач.
– Где конверт?
– В столе, – легкое указующее движение рукой в перчатке в сторону окна.
Ева отходит спиной, нащупывает ящик и открывает. Выдергивает из конверта записку, на пол высыпаются деньги. Она пробегает глазами текст, вздыхает и садится.
– Можно повернуться? – Скрипач поднял обе руки и показывает ей.
– Повернитесь. – Ева уже спокойно читает данные и приказ на ликвидацию Доктора. Имя, адрес, работа, пристрастия. «Метод ликвидации на ваше усмотрение».
– Какие будут соображения? – Усталость накатила удушающей волной оцепенения, Ева спрятала оружие.
– Я солдат. У солдата не может быть никаких соображений. Солдат выполняет приказ. – Скрипач снял перчатки и стал у раковины.
– Вы тридцать лет в органах. Часто вам приходили такие анонимные приказы?
Скрипач начинает загибать намыленные пальцы, Еве от этого его жеста стало холодно.
– Не пугайтесь. Я считал, сколько лет прошло и могу ли я разглашать некоторую информацию. Если считать по грифам внутриведомственных секретов, то сбросим двадцать, так? Что получается. В период счастливой застойной жизни я дважды выполнял анонимные приказы, и мои действия вполне можно было назвать убийствами, хотя в документах они проходили как научные эксперименты.
Через несколько минут тишины – льется вода, по экрану монитора ходит смешной человечек, проверяет на вирус файлы и иногда по-деловому бормочет «так-так» – Скрипач вытер руки, сел за стол, нажал клавишу – убрал человечка и принял позу ждущего: нога на ногу, руки сложены на груди, голова свесилась, глаза полузакрыты.
– Почему вы не спрашиваете, есть ли еще конверты? – не выдерживает Ева.
– А, это… Вот, пожалуйста, – он вытаскивает из кармана полоску бумаги. Ева видит, что эта полоска отрезана от конверта. – Нет смысла у вас что-то спрашивать, да и вид вы имеете испуганный и растерянный. Эта полоска как раз под размер моего конверта. Я человек не очень организованный, я просто надорвал. Вывод? Кто-то более дисциплинированный аккуратно вскрыл такой же конверт. И, смею заметить, это он сделал сегодня. Потому что с утра этой бумажки на полу в коридоре не было. Я могу сказать еще кое-что. Если захотите, вы сами найдете это в архивных материалах. В 1984 году… Постойте, да, в восемьдесят четвертом, осенью был полностью уничтожен отдел КГБ. Сотрудники перестреляли друг друга. Никаких объяснений. Списали на психологический срыв одного, а другие как бы защищались, ну и случайно попадали в коллег. Но и это не ново! В семьдесят восьмом был уничтожен отдел ЦРУ. Шесть человек бегали друг за другом по коридорам, пока все не перестрелялись. Это было похоже на воскресную игру в Гайд-парке с игрушечными автоматами, заправленными краской. Наши узнали случайно, а уже потом, лет десять спустя, этот случай был внесен американцами в учебник по психологии. Особенности неприязненных отношений в коллективе с повышенной опасностью.
– Как мне уговорить вас не выходить из кабинета хотя бы часа два? – Ева встает.
– Никак. Просто скажите, что будете делать вы.
– Я поеду искать Доктора.
– Плохая идея, – вздыхает Скрипач. – Если бы мне прислали конверт на вас, вы бы его не увидели. Вы бы даже не вошли в мой кабинет.
– Не будьте так самонадеянны. Я выходила и из ситуаций похуже. Сейчас главное вытащить вас. Если Доктор получил конверт на меня и после этого уехал, значит, он сделал свой выбор. Я должна успеть до того, как он сам себя приговорит.
– Хорошо. Два часа. Потом мне нужно будет уехать в биологический центр. Я вам уже записку приготовил.
– Скажите, – Ева задержалась у двери, – эти два анонимных приказа, которые вы выполнили тогда, в застойной жизни…
– Я до сих пор не знаю, кто их отдавал. Мне принесли их нарочным в закрытом учреждении, куда посторонним, как понимаете сами, вход воспрещен.
– А подпись? Подпись была?
– Конечно, – Скрипач смотрит насмешливо.
– Не тяните!
– Такая же подпись. «Бригада „С“, то бишь „Санитарная служба“.
Ева бежит по коридору. Приоткрывается дверь кабинета Юны. Итак, она не послушалась, мало того, что осталась у себя, так еще и выглядывает!
– Закрой дверь! – кричит Ева, спускается вниз в лабораторию, бормоча: – Никакой дисциплины!
На глазах удивленной Мышки она обшаривает ее стол, вытряхивает все из сумочки. Конверта нет. Ева так пронзительно посмотрела на удивленную Мышку, что та молча вывернула карманы широких в складку штанов, манжеты которых опускались ниже ботинок на толстенной подошве и волоклись сзади по полу. Потом она задрала вверх вязаный балахон, на который была надета безрукавка из разноцветных кожаных лоскутков, под балахоном из кобуры на голом теле Мышка осторожно достала пистолет и, не сводя с Евы глаз, медленно положила его на стол.