– Я не шиплю! – шипит Далила. – Я шепчу! У меня ребенок спит на руках, твой ребенок, кстати!
– Я ошиблась, приходили не за мной, – Ева открывает дверь квартиры и отдает девочку Январю. – Кто может, идет спать немедленно.
– А отчитаться по проделанной работе? – интересуется Январь. – Я не зря провел время. Я знаю, как тебе заплатят за выполненное по заказу через Интернет убийство.
– Я не убивала Карпелова! – тихо и зло говорит Ева.
– Тем более это интересно. Представь! На него поступил заказ, ты взяла заказ себе. Человек, которого ты должна убить, умирает случайно. А ты получаешь за эту случайность деньги. По факту смерти. И все.
– И все?
– Все.
– А если на тебя кирпич упадет, когда ты будешь выходить из подъезда, или горшок какой с балкона, то я и за тебя получу деньги?
– Конечно. А самое интересное знаешь что? Что получишь эти деньги принародно. Тебя в этот момент даже будут снимать для телевидения!
– Как хорошего киллера?
– Нет. Как выигравшего квартиру или машину. Лотерейный билет получала?
– Пойдем сядем, – говорит Ева, – у меня такое чувство, что за последние дни я совершенно повредилась мозгами. Я ничего не понимаю. Билет? Билет получала.
– Так вот, – идет за ней в комнату Январь, подбирая с пола вещи, которые бросает Ева, – если на меня не упадет кирпич или горшок, ты выиграешь в лучшем случае однокомнатную квартирку, ну а если упадет! Минимум – двухкомнатную или хороший автомобиль. Потому что за попавшего в аварию Карпелова тебе сколько светит? Около двух тысяч, так? А за нас двоих – все четыре. Вот это не надо снимать, – советует Январь, и Ева, опомнившись, перестает стаскивать с себя майку.
– Мне нужно поспать, – говорит она. – Я перестаю удивляться, а это, как говорит Далила, первый признак нервного истощения. Что-то я должна была спросить… А! Это правда, что ты поставил прослушки у Далилы в Центре психологической помощи женщинам и вскрывал ее файлы?
– И еще у сексопатолога в этом же центре, и еще много где. Заказ по Далиле шел для одного писателя. Я давно для него жизнь качал, года два с половиной. Бить будешь?
– За что? – удивляется Ева, бросаясь на кровать ничком. – Далила тебя уже отдолбила лбом по столу.
– Ну как тебе сказать, – спокойно укладывается рядом поверх покрывала Январь, – главной героиней все-таки была ты.
– Ногу отодвинь. Героиней чего?
– Романов, сценария. Ты была героиней Пискунова. Как его там по псевдониму…. А, Велис Уин.
– Первый раз слышу. Не читаю современных писателей. Засыпаю, Январь, давай по делу.
– Так я же все по делу.
В приоткрытую дверь просовывается мордочка Кеши, он оглядывает комнату и вежливо тихонько стучит, на всякий случай.
– С кем будет спать Январь? – интересуется Кеша. – С тобой или с мамой?
– Январь будет спать на полу с зайчиком, – говорит Ева и ногой толкает Января. Тот падает с грохотом на ковер, сверху на него падает запущенная с силой подушка.
– А это что? – закрывается руками Январь от падающего сверху огромного толстого страшилища синего цвета с длинными мягкими конечностями и выпуклыми искусственными глазами.
– Это зайчик.
В пять часов сорок две минуты – Ева спросонья первым делом уставилась на подсвеченный циферблат часов – в дверь квартиры требовательно и сильно постучали. Ногами.
– Ева Николаевна. Откройте. Мы должны произвести осмотр квартиры на предмет местонахождения гражданки Ли.
Ева, натянув халат и приготовив оружие, сначала слушала копошение нескольких человек за дверью, потом посмотрела в «глазок». Больше всего ее огорчил сварочный аппарат и балон с аргоном – его как раз доставали из объемного чемоданчика. Она чертыхнулась шепотом и открыла бронированную дверь.
Два человека, подстраховывая друг друга, метнулись по коридору, припадая у углов, за ними, пригнувшись, вползли еще двое, продвинувшись к кухне.
– Эй, – зевнула она и медленно положила на пол пистолет, а потом запахнула халат. – Я здесь.
Мужчины стали в полный рост, расслабились, но оружие держали на взводе. Они очень быстро обошли все комнаты, стараясь особенно не шуметь, осмотрели ванную и туалет, шкафы с одеждой, балкон, кухонный стол и затихли, сгрудившись напоследок в ее спальне. Трое направили автоматы, один подошел поближе к спящему на полу Январю и ткнул его дулом в плечо.
– Медленно откинь одеяло. Без резких движений, – удивленно моргавшему Январю показали на вздутие под одеялом.
Январь откинул одеяло и продемонстрировал огромного мягкого зайца, приподняв его за ухо, которое по длине равнялось лапам и хвосту.
– Это мой старшенький, – объяснила Ева, зевая, пока четверка переглядывалась, – без зайчика и колыбельной ни за что не заснет!
Виктор Степанович Хрустов приехал из аэропорта в четыре часа утра. После райского климата Океании Москва встретила его, как зловредная старуха, брызнувшая с перепугу в лицо из огромного баллончика колючую морось зимы. Он не был здесь полгода. Вытаскивая на стоянке такси из чемодана теплую куртку, Хрустов вдохнул тяжелый запах большого города, и вдруг тоскливо заныло сердце предчувствием печали и неприятностей.
Он поехал сначала в одну квартиру, потом в другую. Запахи подъездов, наледь на тротуарах, слегка подсвеченные ночные киоски с водкой, консервами и шоколадками только усугубили тоску, Хрустов подумал-подумал, но покупать бутылку не стал. Он прослушивал записи на автоответчиках, осматривал свои заначки, проверял пыль и сторожевые наклейки. Во второй квартире, проводя пальцем по коробке балконной двери, замер и перестал дышать: на пленке после гудка раздался давно забытый голос давно забытой женщины.
«Где ты, ау! У меня произошли некоторые изменения в жизни. Я свободна. Жду тебя в любое время. Надо поговорить».
Женщина запомнила все, чему он учил ее много-много лет назад. Она не назвала его имени. Она не дала никаких временных и адресных координат. Но самое странное, что ее голос совершенно не изменился. Как будто не было этих десяти лет, за которые она могла запросто подсадить себя сигаретами – а она уже тогда курила, или тяжелой нервной судьбой – доченька, не дай бог никому такой доченьки. Влажным прикосновением нежности и боли тронула Хрустова пупырышками по коже память. Он позвонил с улицы из автомата. Трубку взял мужчина.
– Верочка вышла, позвоните через десять минут.
Сначала Хрустов, примерно запомнив минуты быстрым взглядом на часы, ни о чем не думал, потому что не вошел еще в разницу во времени, пока на фоне совершенно пустой улицы и блестевших от замерзшей наледи на ветках деревьев вдруг не выплыл кошмарным видением огромный прозрачный циферблат. Вышла на десять минут в полпятого утра? Он огляделся. Набирая через десять минут номер Веры, заметил, что улыбается, он мог поспорить, если бы было с кем в это время, и точно рассказать, что будет дальше.