– Верочка еще не пришла, – лениво растягивая слова, мужчина на том конце трубки интересовался, кто звонит. – А, знакомый… Не знает ли знакомый, куда подевалась дочка Веры, потому что именно ее и ищет сейчас несчастная, обезумевшая от горя женщина.
Хрустов, лениво растягивая слова, обещал позвонить еще раз через десять минут. Он смотрел на секундную стрелку, чтобы не положить трубку раньше положенного для определения аппарата времени, а потом подумал, что средства связи в Службе могли уйти вперед за то время, что он ими не пользовался, и к нему уже едут.
Самый сильный шок – болезненно-ностальгический – Хрустов испытал, когда на пустой улице показался фургон, издалека – словно уставшая спешить «Скорая помощь». Он не был желтым, но двигался так медленно, что Хрустов успел прочувствовать еще раз пупырышками по коже свое возвращение в прошлое, и не ошибся, потому что надпись была родная – «Санитарная служба».
Хрустов стоял за киоском, застыв на месте до полной невесомости: он перестал дышать и чувствовать себя, когда фургон притормозил и остановился на пару минут напротив.
К шести утра Хрустов устроился с едой в одной из своих квартир и вышел по электронной связи на три платные точки. Информации – ноль. Он задумался, прикидывая, что такого могла натворить Вера или Сусанна, сколько, кстати, ей лет? Шестнадцать, кажется. Самое время начать творить. Четвертый информатор дал сведения, но неполные. Отдел химико-биологических исследований держит третий день под усиленной охраной объект и изучает его. Объект – женщина. Хрустов задумался. Корневич де Валуа решил нарушить данное ему слово и заняться изучением внутренностей Сусанны Ли? Стоп. Дочку ищут. В квартире Веры сидит «кукушка» на телефоне. Что же это получается: у Корневича в лаборатории Вера?!
К восьми тридцати он начал тщательно одеваться с полной экипировкой для тяжелой работы. Потому что просто-напросто влез через платного хакера в электронный блокнот к секретарю Корневича де Валуа. В девять сорок пять у полковника Корневича назначена встреча с немцами в немецком культурном центре на Ленинском.
Место это Хрустов знал хорошо, проезжая мимо Ломоносовского, отдал честь клаксоном дому номер семьдесят, во дворе которого летним утром они с Корневичем ели сыр на лавочке. В восемьдесят четвертом.
В культурный центр он приехал рано. Выходя из машины, оценил вычищенный до черноты асфальт, потому что надел изумительные итальянские ботинки светло-коричневого цвета, которые могли запросто предательски намокнуть от попадания на них снега. Светлый костюм – на две ноты выше ботинок, как когда-то говорил Корневич, приветствуя в своих подчиненных вкус в одежде, меховая куртка, конечно, не к месту, но ее тут же отобрал в большом холле услужливый встречающий и унес к вешалкам. Удобно расположившись в кресле, Хрустов дождался появления Корневича де Валуа с охраной, дождался его гримасы узнавания, распахнутых рук, удивленных восклицаний и даже укололся угрызениями совести, когда заметил влажный блеск глаз своего бывшего начальника. Корневич поклялся, что разберется с немцами за двадцать минут, а на время концерта они засядут с Хрустовым прямо здесь с хорошей бутылочкой. Хрустов заказал пиво. Он решил работать экспромтом, более того, он хорошо знал, что ни угрозы, ни шантаж ему не помогут, поэтому решил удивить.
Возбужденный Корневич пришел через восемнадцать минут, потребовал водки и икры. После короткого обмена стандартными вопросами – о здоровье Хрустов не спрашивал, хотя у него чесался язык, – Корневич словно случайно поинтересовался, как это Хрустов его нашел, когда даже в Службе его местонахождение – скрытая информация?
– Сюрприз тебе хотел сделать, – пожал плечами Хрустов. – Если бы просто встретиться по старой дружбе, я бы позвонил. Но у меня к тебе дело, и чем меньше людей об этом узнают, тем лучше. И место здесь неплохое, – огляделся Хрустов, – навряд ли ты напичкал этот холл подслушкой.
– Я тоже знаю все твои дела, отстрельщик! Что, удивлен? Я знаю о тебе все с того дня, как ты ушел из Службы. Я знаю твоих информаторов.
– Мне не нужны информаторы в Службе, – соврал Хрустов, – при современных средствах связи и хранения информации мне нужны только хорошие компьютерные взломщики. И они у меня есть. И ты их не знаешь, потому что их не знаю даже я. Вот до чего мы дожили, Валуа.
– Трудно стало работать, да? Ты же самый известный отстрельщик, а три последних заказа не взял, не взял, а? Тебе такие деньги предлагали! Потому что это виртуальные заказы, потому что они переданы в никуда – просто фотография, имя, адрес в Интернете. Ну-ка, отследи киллера, который эти заказы возьмет, если это может сделать любой водопроводчик или студент, любой, кому нужны деньги. Институт профессиональных убийц приказал долго жить. Нет их больше, профессионалов! Главное, чтобы был заказ, чтобы в банк поступили деньги, а случайный киллер найдется.
– Да меня в Москве не было полгода. Отдыхал. Ничего про ваши проблемы не знаю, но вижу твой азарт, вижу. Почему тебя всегда радовали неразрешимые ситуации?
– Потому что у меня они всегда становились разрешимыми, – радостно заявил Корневич. – Я в этом катастрофически гениален.
– Ты просто бухгалтер, помнишь, я тебе сказал, уезжая в Афганистан, хочешь нормальной мужской работы или будешь бухгалтером?
– Бухгалтером! – стукнул по столу Корневич. – Но главным! Зачем пришел?
– Небольшое предисловие, – уважительно кивнул Хрустов, оценив натиск Корневича. – Я себе в прошлом году сильно подсадил желудок. Пришлось лечиться. Не мог работать. Мне нужны деньги: поиздержался. За границей, сам понимаешь, это стоит дорого, тем более что мне нужно было так вылечить желудок и избавиться от аритмии, чтобы полноценно дожить остаток жизни, чтобы все можно было есть и пить, а это вообще требовало очень хороших специалистов.
– И что? – не понял Корневич. – За что я могу тебе дать такие большие деньги? Ты же у нас самый дорогой охранник, ты предотвращаешь заказные убийства, ты даже слово новое ввел в гуманитарный словарь выяснения отношений: отстрельщик! А еще у тебя есть остров! Нет, ты только подумай, у кого из нас, бухгалтеров, генералов, снайперов, уборщиков, фактурщиков, есть острова? А у тебя есть. Удивлен? Я даже знаю, как ты его заработал. Рассказать мою версию?
– Валяй, – улыбнулся Хрустов.
– Говорят, – наклонился к нему Корневич и понизил голос, – что тебе дали задание вывезти из страны без повреждений и осложнений одного важного курда, он здесь прятался. Сутенер Хамид-Паша и гражданин мира Дэвид Капа наняли тебя обеспечить его безопасность, потому что официально это дело было поручено одному агенту из нашей Службы и одному агенту из разведуправления США. Что характерно – оба агента были женщинами. Ну, наша – это краса и гордость, раз увидишь, в жизни не забудешь, а главное – принципиально патриотична. А вот ихняя тетя была проблемной. Во-первых, из формулировки «вывезти живым или мертвым» всегда предпочитала второе, а еще имелось подозрение, что она работает и на разведку Ирака и не даст этому курду остаться живым. Ты должен был найти курда первым, потому что тебе все принесли на блюдечке: и адрес, где он находится, и пароль, чтобы курд тебе поверил. А ты облажался. Уделала тебя американка, я, кстати, на днях выслал ее из страны. Приезжала по делу, но я выслал. Так вот, уделала она тебя до аритмии и проблем с желудком, а попросту – отравила, как последнего лоха. Она сразу пошла по твоему следу, ты вывел ее на курда. И если бы не наша красавица, взорвали бы курды полстраны. Нашей дали звание, американку не арестовали, а позволили спокойно уйти, хотя она перед этим прикончила нескольких ученых по космосу, а вот тебе как самому главному за работу заплатили островом. И ты приезжаешь ко мне и говоришь, что маленько поиздержался?