– Сначала надо объяснить, как именно вы не чувствуете систему. Ваши заигрывания с мужским коллективом могут быть действительно просто болезненной необходимостью организма. Но это только в том случае, если бы вы применяли эти заигрывания ради своей пользы. А вы демонстрируете практику «динамисток». И непременно справочку таскаете каждые два месяца из женской консультации, что, значит, еще девочка. Создав у окружающих вас мужчин такой образ, не получая чисто физической реализации и удовлетворения от подобных заигрываний, вы претендуете, помимо всего, на профессионализм и честность в работе. А работаете вы в системе. Теперь я вам объясню, что такое система. Это сложно, этого, к сожалению, не преподают в юридических вузах. Система – прежде всего необходимость. Как только юрист это поймет, он становится юристом. Вижу ваше недоумение, Ева Николаевна…
– А мы… не должны идти на допрос?
– Сейчас пойдем. Минутку. Понимаете ли вы, что само понятие правосудия подразумевает не только поимку и наказание преступника, но и наличие этого самого преступника, совершившего то, за что его надо наказать? Грубо говоря, если бы никто и никогда не нарушал закон, то не было бы и правосудия! Нас с вами не было бы, Ева Николаевна. Понимаете, всей этой огромной армии служителей закона не было бы! А мы есть. Мы гордимся тем, что мы есть, что мы работаем, забывая, кто нам эту работу дает. Так сложилось исторически, что ни в одну из эпох преступность не искоренялась. Она могла затихать или, наоборот, процветать и диктовать свои условия власти, но исчезнуть – нет. Получается, что юрист, который не чувствует этой неразрывной связи и необходимости, только вредит системе. Он подлежит уничтожению. Профессиональному уничтожению. И это все, что я хотела вам сказать, – Калина встала и направилась к двери.
– Минутку. Подождите. Вы сейчас прочли мне лекцию о необходимости «стукачей» и продажных следователей, или я что-то поняла не так?
– Почему же, Ева Николаевна, можно сказать и так, но я бы назвала это необходимыми контактами в системе. Я вижу, вы разнервничались, и чтобы не услышать ваших пламенных речей о бескомпромиссной борьбе с преступностью и уничтожении ее любыми средствами, я предлагаю вам просто пойти на допрос, так сказать, для повышения вашего общего уровня по этому вопросу. Если, конечно, вы собираетесь и в дальнейшем работать в системе. Вы должны меня извинить, но, учитывая вашу непредсказуемость, я позволила себе настоять на тщательном обыске.
В коридоре у дверей Евы стояли две женщины в милицейской форме. Они вежливо, но твердо забрали у Евы ее сумочку и сопроводили Курганову в небольшую комнату. Комната эта, знакомая Еве по «специальным обыскам с применением медицинского оборудования», испугала громадным гинекологическим креслом. В голове у Евы помутилось. Одна из женщин, видя ужас Евы при взгляде на кресло, посочувствовала:
– Старая модель, да ты не боись, в это кресло лезть не надо, просто тщательный осмотр одежды, разденься до трусов и все, еще рот открой как следует. Извини, наклонись немного, я у тебя между ног быстро проведу рукой.
– Чей приказ? – спросила Ева через две минуты, дрожащими руками натягивая на себя одежду.
– Чей приказ – не знаем, а постановление на осмотр на предмет наличия оружия и возможных предметов нападения подписал ваш главный. Чего, конфликтная, что ли? – спросила женщина, заполняя бумаги. – Предметов нападения не найдено, сопротивления при обыске не оказано, стало быть, все довольны, так?
– Так, – произнесла Ева чуть слышно.
– Вот и ладушки!
Женщины проводили Еву в кабинет следователя Калины. Ева намекнула на желание пойти в туалет, одна из женщин досадливо покачала головой.
– Я с тобой на унитаз не сяду, так? Потом еще раз придется раздеваться и все по новой, ты уж потерпи, пописаешь через полчаса. Приказано доставить на допрос сразу после обыска.
И в этот момент, чуть замешкавшись перед дверью кабинета Калины, Ева вдруг почувствовала легкий страх и знакомое ей напряжение азарта, как перед захватом. Она обругала себя, что недооценила Калину, обозначив ее лекцию и этот унизительный досмотр как небольшое болезненное издевательство. Сейчас бы сидела в кабинете, красная и злая, до Кота ли ей было? А дело ведь в допросе! «Соберись, что-то происходит, а ты трясешься, как напакостившая пятиклассница! Испугали тебя, разозлили, значит, знали – как. Теперь постарайся понять зачем?!»
– Проходите, Ева Николаевна, – Калина цепко и быстро пробежалась по лицу Евы, недоуменно подняв бровь: Ева смотрела насмешливо, уголки губ ее дрожали, сдерживая хохот.
– Татьяна Дмитриевна, что ж вы на досмотре не присутствовали? Мне показалось во время нашего разговора, что вам это было просто необходимо!
– Не понимаю, о чем вы это? Садитесь вот здесь. Хотя… Нет, здесь, – Калина указала Еве на стул возле своего стола, сбоку.
Ева быстро осмотрела кабинет. Ничего нового. Два стула добавилось у двери, два у окна и еще один стул стоял почти посередине кабинета. Вошли Гнатюк и незнакомый подполковник в форме и с папкой. Они сели у окна, тихо переговариваясь. Гнатюк не смотрел на Еву, словно ее не было. Через несколько минут в комнате повисла тишина, только Калина, шурша, перекладывала бумаги на столе. Ева осмотрела пол и двери, в одном месте плохо прилегал плинтус, но больше ничего интересного. Тогда она повернула голову и внимательно осмотрела стол Калины. С первого же взгляда Ева почувствовала, что-то здесь не так. Весь стол был завален бумагами. Две или три пачки просто чистой бумаги лежали слева от Калины, несколько открытых папок перед ней. Калина рылась в них медленно и сосредоточенно, словно именно сейчас ей приказали провести инвентаризацию всех документов. Ева напряглась и, когда Калина открыла выдвижные ящики и стала оттуда доставать какие-то бланки, она, стараясь двигаться тихо и незаметно, чуть повернула свой стул. Потом она кашлянула и повернула его в этот момент еще сильней к столу. Калина подозрительно уставилась на нее. Гнатюк и подполковник тоже посмотрели. Блеснули круглые стеклышки очков на маленьком аккуратном носу подполковника. Ева вытерла тыльной стороной ладони рот. Теперь она сидела так, что, глядя в середину комнаты и почти не поворачивая головы, видела боковым зрением движения Калины. Следователь перелистала бумаги, которые достала из ящиков, оставила их на столе и стала поправлять письменный прибор с ручками и карандашами, подвинула статуэтку красноармейца, чтобы он стал в профиль к ней, переложила папки еще раз, потом сложила руки, как школьница за партой, и застыла, глядя на дверь.
За дверью послышались шаги и негромкие команды. Привели Кота. Сначала в кабинет зашел один конвойный, осмотрел сидящих, вытянувшись, доложил. Потом вошел Кот в наручниках, за ним другой конвойный. Они усадили Кота на стул, который стоял посередине, сами отошли к двери. Стали у своих стульев. Подполковник слабо махнул рукой. Охранники сели.
Кот весело смотрел на Еву. Поймав ее взгляд, щедро, от души растянул рот в большой улыбке, после чего звонко причмокнул. Ева смотрела в его веселое лицо, словно задумавшись, тогда он быстро стрельнул глазами по сторонам и подмигнул ей.