– Итого, – подвела итог Ева, – в одиннадцать сорок я вышла с заключенным, одиннадцать сорок шесть – мы в прачечной, одиннадцать пятьдесят четыре – мы с тобой уже грузим контейнеры. В одиннадцать пятьдесят ты должен уже подъехать, а я запрятать тело в белье.
– Какое тело? – спросил Волков удивленно.
– Это так, сорвалось. Пошли в кабинет, точно отработаем время.
Ева и Волков по очереди ходили туда-сюда по кабинету, засекая время и сверяя расстояние с планом.
«Он не достанет машину, он трусит, ему трудно убедить себя, пока он не знает точно сумму, – думала Ева, меряя шагами триста двадцать метров. – Ну и черт с ней, с машиной, пусть приезжает настоящая, из прачечной, мне все равно, а Слонику и подавно».
«Надо взять себя в руки и сделать все правильно. Деньги – да, но сейчас главное – сделать это вместе с ней, и она моя с потрохами. Что прикажу, то и будет делать», – мечтал Волков, стараясь шагать равномерно, не спеша.
– Все! – сказала Ева. – Проверь еще раз мысленно с движениями, как мы грузимся за шесть-восемь минут, и отдыхай, у меня деловая встреча.
В этот день судили Короля. Ева приехала к завершению представления.
Учитывая преклонный возраст подсудимого и недостаток улик, Кароль Евгений Францевич был осужден условно и освобожден из-под стражи в зале суда. Ева догнала его в коридоре, взяла под руку.
– С меня хороший обед, – сказала она.
– Хорошие обеды сейчас большая редкость, хотя я знаю одно местечко, правда, туда даму приглашать неудобно…
– Что, закрытый мужской клуб?
– Нет, это квартира одного поляка, – Король замолчал и уставился сквозь стеклянную дверь на улицу.
Сначала на лице его было недоумение, потом злость.
Ева проследила за его взглядом и увидела огромную блестящую похоронную машину-катафалк, всю украшенную искусственными цветами и лентами. Возле машины толпились зеваки.
– Вот что, – решился Король и оттащил Еву от двери, – я не успел кое-что сказать тогда, на допросе. Вы так быстро свернули наш разговор. Вы знаете, что такое «Мохнатый»?
– Это кличка?
– Нет, то есть это что-то вроде клички, но универсальной. «Подсадить Мохнатого» – вам ничего это не говорит?
Ева смотрела удивленно.
– Хотя, конечно, вы молоды. Это жаргон, «подсадить Мохнатого» – значит заменить где-нибудь в нужном месте работника своим человеком. Раньше в каждой хорошо организованной банде были свои Мохнатые. Делалось это так. Допустим, надо брать банк, в банке уже есть свой человек. Ограбление либо назначается на его смену, либо Мохнатым подменяют «внезапно заболевшего» работника. Потом Мохнатый исчезает, конечно, получив свою долю. Он уезжает обычно в другой город и устраивается работать по специальности в другой банк.
– Подсадной человек! Я так и думала, – задумчиво кивнула Ева.
– А теперь мне пора, – Король надел шляпу, которую до этого прижимал к груди, вздохнул и вышел на улицу.
Из роскошного катафалка вылез огромный безобразный человек. На шее у него висел яркий похоронный венок, на черной ленте золотом было написано «Мир и покой тебе, Король!».
Король поднял воротник пальто и стал быстро уходить. Толстяк замахал руками и закричал, потом неуверенно побежал за Королем. Через несколько метров он запыхался, развернулся и побежал к машине. Когда он разворачивал катафалк, Ева вышла на тротуар и наблюдала вместе с собравшимися зрителями это представление.
– Король! Подожди, это я! – кричал толстяк, высунувшись в окно. – Ну что ты, в натуре, это же была шутка! Садись, у меня для тебя очень удобный гроб в салоне! Ну хватит! Садись ко мне, я тебя с утра жду! Садись, а то пристрелю! – приказал толстяк, поравнявшись с Королем, когда его уже не слышали зрители.
Дождавшись полуночи, Стас встал и пробрался на кухню. Днем он опрокидывал по несколько рюмочек водки под поцелуй Натальи и по ночам стал потихоньку тешить свою дремлющую артистическую натуру прекрасным виноградным вином «Шато-Бэрле», бутылку которого он на всякий случай запрятал за один из холодильников.
– Держать такое вино в холодильнике! О, варвары!.. – простонал Стас, устроившись поудобней у окна и наполняя высокий тонкий фужер.
Свет Стас не зажигал, ночь выдалась ясная. Стас терпеливо ждал, когда выведут гулять белую лошадь. Из налитого бокала пахнуло терпким запахом нагретого винограда.
– Словно ожидание счастья… Запах ожидания счастья, – сказал Стас, рассматривая сквозь золотую жидкость луну в окне.
Послышались шаги, и в кухню вошел большой пузатый человек, от него пахнуло холодным запахом улицы и прелых листьев.
– Что пьешь? – спросил вошедший. Не зажигая света, он открыл холодильник, на минуту осветилось его уставшее лицо с набрякшими веками и хорошо отработанной парикмахером трехдневной щетиной.
– Пью отличное вино. Французское…
– Триста долларов бутылка, – заметил гость, подойдя поближе.
Он сел у стола, Стасу неудобно было сидеть к нему спиной. Развернув стул, Стас поднял бокал.
– Ваше здоровье!
– А что ты тут вообще делаешь?
– Пью вино потихоньку, а то меня эта водка уже замучила. Если бы не сладкая закуска. В рот бы не брал.
– Сладкая, значит, закуска… – задумчиво проронил гость и выпил водки.
– Вам не повезло, – отметил Стас, – меня в этот момент Наталья целует взасос.
– Ну, может, это тебе не повезло.
– А скажите, вы здесь работаете? Вы никогда не видели белую лошадь, ее почему-то прогуливают по ночам, а днем ее нигде нет.
– Загадка, – согласился Федя и посмотрел в окно. – Я тоже ее один раз видел, и тоже никто ничего не знает.
– Сейчас пробежит!.. – Стас уставился в окно.
Федя подошел к нему поближе и тоже наклонился к окну.
Воздух за окном сделался неподвижным, словно луна обволокла все расплавленным стеклом и заморозила. Ветки деревьев не шевелились, не было видно ни одного охранника, никого вокруг. Федя задержал дыхание и замер, когда далеко у ограды по посеребренной легким морозом траве пробежал карлик, ведя за собой лошадь.
Выдохнули Стас и Федя одновременно.
– Красота, – произнес Стас мечтательно.
– Ничего, – согласился Федя.
Они выпили каждый свое.
– А ты хорошо знаешь здешнего хозяина? – спросил Стас.
– Да так… Немного.
– А я думаю, что его не существует. Я тут решил, если отсюда выберусь, сделаю фильм, настоящий. Героя привезут по приказу одного авторитета в загородный дом, он там будет жить… жить… Нет, глупо рассказывать фильму. Главное заключается в том, что никакого авторитета не существует.