Начальство почесало в затылке, написало докладную. К Николаеву прислали суетливого фээсбэшника, который заверил Николаева, что Паша Закидонский больше никого не интересует, он просто маньяк. И все.
Николаев понял, что Пашу сдают. Дальше – как получится. Если Паша сумеет кого-нибудь запугать достаточно сильно разглашением всего, что он знает, его либо надо будет прикончить при захвате, либо его заново купят и устроят хороший убедительный побег. Для себя Николаев решил так: в подробности переживаний службы безопасности не вдаваться, преступника изловить, жизнь ему сохранить, побег не допустить.
– Ты убил в августе прошлого года Карпатого? – спросил вдруг Николаев Кота в полной тишине.
– Нет, не я, – лениво ответил Кот.
– Тебя вызвал твой корешок, ты приехал из Тулы, сначала вы хотели идти на дело втроем, но потом корешок сказал: Прохора не брать. Вспомнил?
– Не помню такого, – Кот перестал баюкать руку и напрягся.
– У твоего корешка хороший нюх. Как он говорит в таких случаях?
– Чего еще?!
– Когда он чувствует опасность от человека, он говорит, что от того уже пахнет лефортовской парашей, ну?
Кот молчал и напряженно смотрел на Николаева. Ева встала с табуретки и подошла к столу.
– Убери эту стрелялку! – Кот старался не смотреть на Еву, она уже стояла рядом с ним. – Пусть отойдет, я плохо соображаю, когда она рядом.
– Зря ты, Женя, так ко мне относишься, – Ева обошла стол и перебирала вещи из карманов Кота. – Я же тебя чисто и хорошо сделала, ну раздробила одну косточку, так ведь самую маленькую. Я старалась.
– Две, – буркнул Кот и шумно сглотнул.
– Ты, Женя, зря время не трать, придурка с потерей памяти не изображай, потому что Прохор нам все подробно и хорошо рассказал. Я к тебе – со всей душой, я тебя к чистосердечному подвожу, ласково так подвожу, поэтому расскажу только незначительные подробности. Это, чтобы самое главное ты написал сам и как бы безо всякого давления с моей стороны.
Гнатюк сидел сзади Кота, он поднял руку и сделал знак Николаеву, Николаев чуть потеснил Еву плечом и перехватил инициативу:
– Что с ним валандаться? Давай заводи дело по материалам допроса Пушкарева, повесим Коту по максимуму, да еще этот заложник.
– Да какой заложник, какой заложник? Подумаешь, вытащил пьяного из кафе, а вы бы пристрелили беднягу, как пить дать! Вы все там перебили, стрелять не умеете, – Кот начал свою речь с крика, потом, наткнувшись на насмешливый взгляд Евы, перешел почти на шепот.
– Не горячись, Николаев, – Ева задумчиво вертела в руках крошечный ключик на небольшом шнурке. – Может, Женя захочет сам себе помочь, и нам мороки и писанины меньше.
– Вы меня не покупайте, – Кот говорил неуверенно.
– Ты, Женя, блондинок любишь, а Прохор – брюнеток. Ты после того дела девочку себе снял, помнишь? Прохору не понравилась, он блондинкам не верит.
– Где эта сука? Пусть он мне в глаза скажет! Продажная тварь!
– Женя, ты убил Карпатого или Слоник?
– Паша убил.
– Да он тебе что хочешь сейчас скажет, кто его видел, этого Пашу? Ему сейчас все одно, кого бы назвать! – Николаев закричал громко и неожиданно, Гнатюк закашлял, Николаев стукнул кулаком по столу, но орать перестал.
– Да у него одна дырка во лбу, я в жизни так не делал, я не крутой, я тихонько горло бы перерезал, и все. А тут – хренотень всякая, пистолет, глушитель, это ж пронести надо, портфель, – Кот замолчал и уставился на маленький ключик в руках Евы. – Я машину вел, – он постарался справиться с волнением и не смотреть на ключик, – потом я его не видел.
Ева бросила ключ на стол и ушла из кабинета. Гнатюк вышел за ней.
– Вы вот что, Ева Николаевна… Я бы попросил вас закончить несколько старых дел, что у вас накопились. Ни на какие задания не выезжать, если что будет новое, не беспокойтесь, вас подменят.
– Вы меня отстраняете?
– Когда вас отстранят… на время расследования, вы будете извещены, а пока я просто прошу вас привести дела в порядок, на всякий случай.
– На случай передачи другому? Да вы поймите, сколько человек сейчас было на допросе, а? Ну вы же там только что были! Что-нибудь поймали интересное? А я поймала. В вещах Кота ключик есть, он проговорился! Стал говорить про пистолет с глушителем и проговорился! Пистолет – глушитель – портфель. Портфель, понимаете! Значит, был портфель, в котором это все несли, а ключ имеет к этому портфелю отношение!
– Это ключ от портфеля?
– Думаю, что нет, какие сейчас портфели с ключами, если что запирают, так кейсы, «дипломаты». Портфель – это старая вещь, свидетели говорили, что видели кого-то, то ли слесаря, то ли сантехника, значит, портфель старый, неприметный!
– А ключ?
– Это ключ от того места, где портфель спрятан. Возможно, с оружием убийства.
Они помолчали. Гнатюк закурил.
– Ты вот что, – он посмотрел на Еву тяжелым взглядом старого человека. – Ты не дергайся пока, я тебя прошу. Когда ты повзрослеешь, ты поймешь, что не всегда надо спешить и рисковать. И вот тебе урок номер один: этот заложник, из кафе… Он умер.
– Как это? – Ева вспомнила брыкающегося командировочного на носилках, когда его заталкивали в «Скорую помощь», он кричал: «Я вас умоляю!»
– А вот так. Сердечный приступ плюс сильное алкогольное отравление. Потерял сознание еще в «Скорой». Я думаю, он даже не понял, что вообще с ним произошло сегодня. У тебя несчастный случай на киностудии висит. Съезди завтра, развейся, проведи дознание по всей форме, инспектор Курганова, – Гнатюк тяжело вздохнул и стал уходить от Евы.
– То есть как? Разрешите обратиться! – крикнула она в широкую спину.
– Там приказ висит. Внизу, – он махнул рукой, не поворачиваясь.
Ева побежала к лестнице и налетела на Хорватого. Он обхватил ее, не давая бежать дальше.
– Не лети так быстро, висит, все там висит. Эксперимент не удался. Следователь должен сидеть в кабинете, инспектор ловить преступника. Надо было просто запретить тебе выезжать на захваты, там достаточно инспектора и специально обученной группы, но меня не послушались. Ты же девочка горячая, будешь теперь всех ловить сама. А следователь Калина любит тихо сидеть в кабинете, размышлять, – он боролся с Евой у самой лестницы. Рядом стали останавливаться любопытные. – Не смеши людей, пойдем отсюда.
Ева замерла, Хорватый опустил руки.
– Так вот, Ева Николаевна, плохо вы выходите из захвата, плохо, – он галантно подал ей руку, потом быстро прижал ее руку локтем к себе. Они медленно спускались вниз. – Стреляете вы отменно, а борьба у вас идет плохо. Есть хочешь?
– Хочу, – Ева вдруг почувствовала, что сейчас упадет, так она устала. – Есть-то я хочу, но идти не могу, я сдохла, честное слово.