— Она так сильно любила его? — Эта мысль волновала Тайлера больше, чем должна была. Это не его дело — кого Кейт любила и насколько глубоко.
— Кейт из тех людей, о которых говорят: все или ничего. Она любит всем сердцем. Она не требует ничего взамен, даже если люди не всегда заслуживают этого, как отец, к примеру. — Кэролайн замолчала. — И Кейт не терпит никого, кто докучает людям, которых она любит.
— Это предупреждение? — уточнил Тайлер.
— По какой-то непонятной причине я испытываю к вам симпатию, — откровенно призналась Кэролайн.
— Ты мне тоже симпатична.
— Слово репортера, я буду считать, что оно чего-то стоит. — Она улыбнулась ему.
— Можно последний вопрос?
— Какой?
— Почему Джереми не было на вашей лодке?
— Потому что папа хотел, чтобы в лодке были только члены семьи, а Джереми им не являлся.
— Значит, он присоединился к вашим конкурентам, — уточнил Тайлер.
— Джереми хотел участвовать в гонке. Это был для него лучший вариант.
— Но это решение оказалось катастрофическим.
Кэролайн кивнула, на мгновение повисла тишина. После паузы Кэролайн сказала:
— Могу я задать вам вопрос, Тайлер?
— Конечно.
— Как вы думаете, вы можете вернуться в прошлое?
— Я не думаю, что можно изменить прошлое, если ты это имеешь в виду.
— Можно ли изменить воспоминания? Можно ли забыть то, что хочется забыть?
У Тайлера не было готового ответа на этот вопрос. Он удивился глубине чувства в голосе Кэролайн. Его первое впечатление о ней было иным — молодая безрассудная женщина, возможно, немного взбалмошная и наиболее понятная, чем остальные члены клана МакКенна.
— Ладно, не будем об этом, — сказала она. — Я должна понять это для себя. Вот в чем проблема всей жизни. Это не очень зрелищный вид спорта.
* * *
Может быть, жизнь и не должна быть зрелищным видом спорта, но наблюдать за Кейт, безусловно, стало любимым занятием Тайлера. Так думал он во второй половине дня, когда следовал к холму за автомобилем Кейт, выезжающим из города. Он собирался перехватить ее в книжном магазине, но увидел отъезжающей от тротуара на своем «Фольксвагене». Кейт, казалось, не заметила его машину на хвосте. Если бы заметила, наверное, попыталась бы оторваться от него.
Тейлор напрягся, когда увидел, что она не свернула на улицу, ведущую к ее дому. Куда же она? Ни Эшли, ни Кэролайн не жили в том направлении. Миновав несколько кварталов, он получил ответ, когда Кейт притормозила перед воротами Каслтонского кладбища. Она миновала ворота и уверенно двинулась по центральной аллее, как будто точно знала, где остановится. И у Тайлера возникло неприятное ощущение, что он тоже знает, где именно.
* * *
В груди Кейт похолодело, когда она ехала по тихой извилистой дороге, ведущей через кладбище. Она давно не приезжала сюда. В течение многих лет она навещала это место раз в неделю, иногда два или три раза, но в последнее время приезжала реже. Кэролайн сказала бы — слава богу, ты наконец займешься своей собственной жизнью. Эшли сказала бы — все в порядке, тебя наконец отпустило. Джереми хотел бы, чтобы ты перестала печалиться.
Она на самом деле перестала?
Ее на самом деле отпустило?
Очевидно, не совсем, поскольку она сейчас здесь. Но она приехала не из-за Джереми, а из-за Тайлера.
Кейт не спала всю ночь, думая о Тайлере, о Джереми, об отце. Боже, все эти мужчины сводят ее с ума.
Остановившись перед знакомым деревом, она выключила двигатель и какое-то время сидела, не шевелясь.
Потом Кейт вышла из машины и ступила на траву. Она опустилась на колени перед надгробием, в тысячный раз прочитала надпись, водя пальцем по выбитым на гранитной плите буквам: «Джереми».
Джереми был любящим сыном и братом, написано на камне. Но это не вся правда о нем. Джереми был авантюристом, беззаботным, смелым, уверенным в себе человеком. Он любил море, любил жизнь, любил ее.
Если бы только она могла поступить по-другому.
Сколько раз подобная мысль крутилась в голове?
Кейт присела на корточки. На кладбище мирно, тихо, спокойно. Джереми не хотел ничего такого. Он был человеком действия. Мечты всегда уводили Джереми в дальние края земли. Она была рядом с ним в этих мечтах. Будущее виделось ему замечательным. Они отправятся в путешествие на много лет, посмотрят все, что только можно увидеть.
Они полюбуются пирамидами, посетят святые храмы, пройдут через тропические леса, а после того как мир откроется перед ними, они осядут и заведут детей. Кейт пыталась возразить ему, что, строя грандиозные планы, надо все продумать, рассчитать — на все нужны деньги. Джереми только рассмеялся в ответ и сказал, что она слишком уж беспокоится, и Кейт согласилась. Но ее беспокойство и его смелость — хорошее сочетание.
Впрочем, все это уже неважно, их мечты теперь казались нелепыми, невыполнимыми, свойственными молодым.
Может быть, они бы не добились всего, что хотел Джереми, но Кейт знала — они все равно любили бы друг друга. Их связь была глубокой и эмоциональной. Они выросли вместе, дружили всегда, сколько она себя помнила. Джереми утешал Кейт в своих объятиях, когда умерла ее мать. Он помог ей пройти через самое страшное испытание в жизни. Джереми стал для нее всем — и она для него тоже.
Но даже когда эта мысль приходила ей в голову, она знала, что это не так. У Джереми была другая большая любовь — море. Как и ее отца, океан звал Джереми с такой силой, какой она никогда не могла привязать его к себе.
Джереми не хотел бы, чтобы его похоронили здесь, в земле. Предпочел бы, чтобы его прах развеяли по ветру над прекрасным морем. Но родители Джереми решили упокоить его здесь, рядом с бабушкой и дедушкой, со своими предками. Кейт не хватило духа спорить с ними. Это не имеет значения. Джереми на самом деле здесь нет. Только его надгробие.
Кейт застыла, услышав позади чьи-то шаги. Ей не надо было гадать, кто стоит у нее за спиной. Казалось почти неизбежным, что он должен быть здесь.
— Кейт?
В его баритоне было столько тепла, что она расслабилась, словно после глотка хорошего вина.
— Вы следите за мной? — резко спросила она, сделав над собой усилие. Может быть, гнев поможет изгнать глупое, опасное притяжение к этому мужчине.
— Виноват, но я думал, что вы отправились домой после того как вышли из магазина, — сказал Тайлер, оправдываясь.
— Я передумала, — ответила Кейт, теребя сорняк пальцами.
— Я понял это слишком поздно. Могу ли я навязать вам свое общество?
— Да, но зачем спрашивать, если вы это уже сделали.
Кейт наконец позволила себе взглянуть на него. И сразу пожалела об этом. Прошлой ночью она пыталась убедить себя, что ее не влечет к нему. Но сейчас, во плоти, в джинсах, подчеркивающих его длинные, стройные ноги, и рубашке-регби, обтягивающей широкую грудь, он показался ей еще более привлекательным.