Кейт отлично понимала, чего ждали от нее и родители, и Талли. Она должна быть сильной и смелой. Если бы только она и вправду чувствовала себя такой. Но, поскольку она этого не чувствовала, она сделала то, что за последний год часто делала, находясь рядом с Талли. Победно улыбнулась, изображая решительность и смелость.
— Ты права. Пойдем.
Дорога от Снохомиша до окраины Сиэтла, которая всегда занимала тридцать пять минут — не больше и не меньше, — казалось, промелькнула как один миг. Кейт не произнесла ни слова. У нее вдруг словно пропал голос, хотя Талли и ее мать прощебетали всю дорогу о предстоящей неделе знакомств в женских клубах. Казалось, что мама отнеслась к их отъезду в колледж с куда большим энтузиазмом, чем Кейт.
В высоком здании Хаггет-холл они, миновав узкие, заполненные людьми коридоры, оказались наконец в тесной комнате, где им предстояло провести ближайшую неделю. А потом, когда всех распределят, они переберутся в комнату в своем корпусе.
— Ну, вот вы и на месте, — сказал мистер Муларки.
Кейт подошла к родителям и раскинула руки в фирменном объятии их семейства.
Талли отступила на шаг назад, вдруг почувствовав себя лишней.
— Эй, Талли, иди же сюда! — позвала Марджи, и девочка радостно кинулась к ней и позволила всем троим себя обнять.
Следующий час они разбирали вещи, болтали и фотографировались. Затем Бад сказал:
— Ну что ж, Марджи, нам пора. Мы ведь не хотим попасть в пробку.
Последовала последняя порция объятий.
Кейт прижалась к матери, едва сдерживая слезы.
— Все будет хорошо, — нежно произнесла миссис Муларки. — Главное — верить во все, что вы себе намечтали. Вы с Талли станете лучшими тележурналистами, каких когда-либо видел этот штат. Папа и я гордимся вами.
Кейт кивнула, глядя на мать сквозь горячие слезы, застилавшие глаза.
— Я люблю тебя, мама!
Все закончилось слишком быстро.
— Мы будем приезжать каждые выходные, — пообещала Талли. — Вернетесь домой из церкви — а мы тут как тут.
Родители ушли, и в комнате неожиданно стало пусто.
Талли растянулась на кровати.
— Интересно, какой будет эта неделя знакомств? Думаю, нас все студенческие клубы захотят зазвать к себе. Как может быть иначе?
— Это тебя они захотят, — тихо сказала Кейт, почему-то снова почувствовав себя несчастной девочкой в очках с толстыми стеклами и немодных джинсах, которую одноклассники когда-то называли Кути. И не важно, что с тех пор она перешла на контактные линзы, избавилась от брекетов и научилась накладывать косметику так, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть свои достоинства. Девочек из клуба этим наверняка не обманешь.
Талли приподнялась на кровати.
— Я не вступлю ни в какой клуб, если они не возьмут нас обеих.
— Но это будет несправедливо по отношению к тебе. — Кейт подошла к кровати и присела рядом с Талли.
— Помнишь улицу Светлячков? — шепотом произнесла Талли.
За все годы их дружбы эта фраза стала своеобразным паролем, ключом к их общим воспоминаниям. Это был их способ напомнить друг другу, что дружба, которая началась в их четырнадцать лет, когда Дэвид Кэссиди казался таким клеевым, а от любимой песни можно было заплакать, будет длиться вечно.
— Я не забыла.
— Но ты не все поняла.
— И что же я не поняла?
— Когда моя мать бросила меня, кто был со мной рядом? Когда умерла бабушка, кто протянул мне руку? — Талли повернулась к Кейт: — ты. Вот и ответ на все вопросы. Мы — команда, Кейти. Лучшие подруги навеки, что бы ни случилось. Ведь так? — Она легонько толкнула Кейт, заставив ее улыбнуться.
— Ты всегда получаешь то, что хочешь.
Талли рассмеялась:
— Ну конечно! Это одно из моих главных достоинств. А теперь давай подумаем, что мы наденем в первый день…
Университет Вашингтона оказался именно таким, каким представляла его Талли. И даже превзошел ее ожидания. Территория университета растянулась на несколько километров, а сам университет занимал многочисленные готические здания и был целым миром. Его размеры подавляли Кейт, но никак не Талли, которая уже прикидывала, как ей покорить этот мир. Если здесь ее ждет успех, то она добьется успеха и в любом другом месте. С того момента, когда они переехали в общежитие, Талли готовилась работать репортером на местных мероприятиях. Кроме занятий по основным дисциплинам, связанным со средствами массовой информации, Талли находила время, чтобы читать в день не меньше четырех газет и смотреть как можно больше новостных передач. Когда наступят большие перемены, она должна быть к ним готова.
В первые несколько недель Талли посвятила большую часть времени тому, чтобы оценить происходящее вокруг и уточнить, в чем должен состоять первый этап академического плана. Она встречалась со своим консультантом из Колледжа средств массовой информации так часто, что он иногда спешил свернуть в сторону, если видел Талли Харт в коридоре. Но ее это не волновало. Когда у нее появлялись вопросы, она хотела получать на них ответы.
Однако проблема снова была в ее возрасте. Она не могла посещать занятия по журналистике и телевещанию для последних курсов; и никакие самые энергичные уговоры не помогали изменить неповоротливую бюрократическую систему огромного университета. Ей надо было ждать своего часа.
Но умение ждать не принадлежало к сильным сторонам Талли Харт.
Наклонившись к Кейт, Талли прошептала:
— И кто только сделал обязательными научные дисциплины? Разве мне нужна геология, чтобы стать тележурналистом?
— Талли!
Талли нахмурилась и выпрямилась на стуле. Они были в Кейн-холле — одном из огромнейших лекториев в кампусе. Со своего места на галерке, зажатые между пятью сотнями других студентов, они едва видели профессора, который оказался не профессором, а всего лишь его ассистентом.
— Мы можем купить конспекты, пошли отсюда. Редакция газеты открывается в десять.
Кейт даже не взглянула на подругу, просто продолжала записывать лекцию.
Талли вздохнула и уселась обратно, с раздраженным видом скрестив на груди руки. И стала ждать, пока закончится занятие. Как только зазвенел звонок, она вскочила на ноги.
— Слава богу! Ну, пошли!
Кейт закончила делать записи и собрала бумаги, затем методично сложила их в папку для бумаг.
— Ты все еще пишешь лекции? Пошли, я хочу встретиться с редактором.
Кейт встала и закинула за плечо рюкзак.
— Мы не получим работу в этой газете, Талли.
— Твоя мама запретила тебе быть пессимисткой, помнишь?
Они спустились вниз и слились с шумной толпой студентов.