— Я бы помогла ей, и ты отлично это знаешь. Но я надеюсь не увидеть ее в зоне военного конфликта, если, конечно, не считать ежегодной распродажи в «Нордстроме».
— Я так и знал, что ты — моя девушка. Так ты последишь тут за делами, пока меня не будет?
— Я?
— Как я однажды заметил, ты — очень ответственная девушка.
Кейт ничего не могла с собой поделать — она подошла к Джонни и посмотрела на него снизу вверх. Он уезжает, и его могут там ранить или даже хуже.
— Женщина, — произнесла она.
Джонни смотрел на нее без улыбки. Их разделяло лишь несколько сантиметров. Ничего не стоило просто протянуть руку и прикоснуться.
— Женщина, — эхом повторил Джонни и оставил ее стоять у окна, окруженную призраками слов, которые она так и не осмелилась произнести.
Когда Джонни все-таки уехал, Кейт поняла, каким изменчивым может быть время. Оказалось, оно может тянуться так медленно, что минуты начинают казаться часами. Теперь она жила в постоянном напряжении, всякий раз, когда звонил телефон, Кейт вздрагивала. В первые после отъезда Джонни дни у нее чудовищно болела голова.
За это время Кейт усвоила еще один урок: жизнь продолжается. Начальство из Такомы продолжало названивать, был назначен специальный продюсер, который следил теперь за заданиями, выполняемыми их группой. Хотя, по правде говоря, работал он так, что Кейт пришлось взять часть продюсерских обязанностей на себя. Матт и Талли доверяли ей, и она знала, как все организовать при их весьма скудном бюджете. Ее сердечные страдания двух последних лет начали окупаться неожиданным образом. Она так пристально наблюдала за Джонни, что теперь сама отлично справлялась с его обязанностями. Конечно, она была своего рода скромной портнихой, а он — кутюрье, но она, безусловно, успела стать профессиональной портнихой. К середине первой недели новый назначенный продюсер сдался, сказал, что у него есть дела поважнее, чем ездить целыми днями с сумасшедшими, и вернулся в Такому.
В пятницу Кейт впервые сама выступила в роли продюсера. Репортаж был не особенно выигрышным — о сегодняшней жизни бывшей звезды детского телевидения Брейкмане Билле, — но он был ее, и он вышел в эфир.
Она испытала прилив адреналина, увидев на экране дело своих рук. И вовсе не переживала о том, что зрители ничего о ней не узнают, а запомнят лишь лицо и имя Талли. Она позвонила родителям, и те приехали, чтобы посмотреть репортаж вместе с Кейт и Талли. После просмотра они подняли тост «за мечту» и признали, что девушки стали теперь гораздо ближе к ее осуществлению.
— Я всегда думала, что мы с Кейти будем вместе выходить в эфир, станем двумя ведущими, но теперь я вижу, что ошибалась, — сказала Талли. — Кейт станет в один прекрасный день продюсером моего шоу. А когда Барбара Уолтерс будет брать у меня интервью, я скажу, что ничего не смогла бы добиться без Кейти.
Кейт чокалась и пила. Когда это требовалось, улыбалась изо всех сил и старалась не обращать внимания на болтовню Талли. Она гордилась собой, гордилась по-настоящему. Ей нравилось то, что она делала, нравилось отмечать сегодня с родителями и подругой свой первый успех. Это чувство было особенно острым, когда мама отвела ее в сторону и сказала:
— Я горжусь тобой, Кейти! Теперь ты твердо встала на свой путь. Ты ведь рада, что не сдалась в минуту слабости?
Но весь вечер Кейт невольно отмечала ход минутной стрелки на часах и мысленно сетовала на то, как медленно тянется время.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала ей на следующий день Талли, вываливая на стол перед Кейт гору пленок.
Стук футляров о стол неприятно резанул слух Кейт. Она поняла, что снова смотрит на часы.
— Ну да, просто от твоего пения скулы сводит, — поддразнила она подругу.
Талли рассмеялась:
— В жизни каждого есть что-то, чего он не умеет делать. — Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к Кейт: — Мы с Чадом идем сегодня в «Бэкстейдж». Играет Кадиллак-младший. Хочешь с нами?
— Не сегодня.
Талли внимательно посмотрела на подругу:
— Да что с тобой случилось? Ты уже больше недели ходишь как в воду опущенная. Я знаю, что ты плохо спишь, слышу, как ты по нескольку раз встаешь посреди ночи. И ты никуда не желаешь ходить. Нельзя же так, Кейти!
Кейт непроизвольно взглянула на дверь кабинета Джонни, потом снова подняла глаза на подругу. Все сжималось у нее внутри. Если бы она только могла сказать Талли правду! Признаться, что, сама того не желая, влюбилась в Джонни и теперь ужасно беспокоится за него. Она сняла бы с души чудовищный груз. За последние десять лет это было единственное, что Кейт скрыла от Талли, и скрывать это было для нее почти физически невыносимо.
Но ее чувства к Джонни были такими хрупкими, что Кейт понимала: тропический ураган по имени Талли прольется на них с неистовой силой и все погубит.
— Я просто устаю, — сказала она. — У продюсера тяжелая работа. Вот и все.
— Но тебе ведь нравится?
— Конечно! Работа потрясающая. А теперь иди, встречайся с Чадом. Я здесь все закрою.
После ухода Талли Кейт задержалась в пустом офисе. Странная вещь — ей нравилось здесь находиться. Так она чувствовала себя ближе к Джонни.
— Ты — идиотка, — громко произнесла она вслух.
Честно говоря, в последнее время Кейт произносила эти слова не меньше двух раз в день. Она вела себя будто покинутая любовница, но ведь их отношения с Джонни существовали только в ее воображении. И она не должна забывать об этом.
Кейт отправилась домой одна. Автобус высадил ее на углу Пайк и Пайн. Здесь, пробираясь в разношерстной толпе туристов и хиппи, она купила еду к ужину. В квартире Кейт свернулась калачиком на диване, съела свой ужин прямо из картонных коробочек и начала смотреть по телевизору вечерние новости. Потом она сделала кое-какие наброски для будущих репортажей, поговорила по телефону с матерью и переключила телевизор на канал Эн-би-си, чтобы посмотреть «Династию» и «Сент-Элсвер».
Где-то в середине медицинской драмы раздался звонок в дверь.
Недоумевая, Кейт подошла к двери:
— Кто там?
— Джонни Райан.
Кейт почувствовала такой болезненный толчок в сердце, что едва удержалась на ногах. И тут же ее захлестнули самые противоречивые чувства: облегчение, радость, страх.
Она посмотрела на себя в зеркало, висевшее в прихожей, и недовольно поморщилась. Она выглядела как девушка из журнала мод на фотографии с надписью «до» — свисающие сосульками волосы, ноль косметики, невыщипанные брови.
Джонни снова постучал в дверь. Кейт открыла.
Он стоял на пороге, тяжело привалившись к косяку, в грязных джинсах и несвежей футболке с надписью «РОЖДЕННЫЙ В США». Волосы отросли и разлохматились. Джонни загорел, но лицо его осунулось. Кейт почувствовала запах алкоголя.