Следующие два часа Кейт сидела рядом с Джонни и Талли, напиваясь все сильнее и делая вид, что ей очень весело. А в это время что-то внутри умирало медленно и мучительно.
В какой-то момент этого ужасного вечера Талли отправилась в туалет и оставила Кейт и Джонни вдвоем. Кейт все пыталась придумать, что бы такое ему сказать, но у нее не хватало смелости даже посмотреть ему в глаза. Со своей копной вьющихся волос и пылавшим на щеках лихорадочным румянцем Джонни был так неотразимо сексуален, что у Кейт больно заныло в груди.
— Твоя подруга — это что-то особенное, — прервал молчание Джонни.
Оркестр у него за спиной начал исполнять собственную композицию.
— Я уже начал думать, что это никогда не случится между нами, — сказал Джонни, потягивая пиво и поглядывая на дверь в дамскую комнату, словно мог заставить Талли появиться на пороге одной только силой желания.
— Тебе следует быть осторожнее, — сказала Кейт слишком тихо, чтобы ее можно было услышать.
Она понимала, что ее слова могут приоткрыть завесу тайны над тем, что творилось в ее сердце, но ничего не могла с собой поделать. Может, Джонни и носит на работе маску циника, но в ту ночь в больнице Кейт увидела другого Джонни. Похоже, этот человек был неисправимым идеалистом. А как известно, самый ранимый человек — тот, кто искренне верит. Уж Кейт-то отлично знала это по собственному опыту.
Джонни наклонился к ней и переспросил:
— О чем это ты, Муларки?
Девушка покачала головой. Она ни за что не смогла бы повторить сказанное, тем более что Талли уже приближалась к их столику.
Ночью, лежа в постели и прислушиваясь к крикам и стонам, доносящимся из комнаты Талли, Кейт наконец дала волю слезам.
В следующие несколько месяцев после их вечеринки втроем в пабе «Келлз» настроение Джонни сильно изменилось, и это заметила не только Кейт. В город пришла осень, сделав его мрачным, и настроение в офисе было примерно такое же. Матт стал неразговорчив и словно не замечал никого вокруг, только протирал и перекладывал все время свое оборудование и записывал в блокнот данные о негативах. Кэрол, которую уговорили выйти на работу после ухода Талли, сидела в своем кабинете за закрытой дверью и ни с кем не разговаривала, даже спасибо не говорила, когда ей приносили кофе.
И никто ничего не говорил по поводу внешнего вида Джонни, хотя в последнее время казалось, что он с трудом встает утром с постели, чтобы отправиться на работу. Волосы у него отросли и вились в полном беспорядке. Он не брился по нескольку дней, и его борода росла темными клоками, щеки запали. Похоже было, что его совсем не волновало, во что и как он одет.
Первые несколько раз, когда Джонни приходил на работу в таком виде, все кудахтали вокруг него, точно наседки, выражая беспокойство. Джонни тихо, но твердо закрыл за собой дверь кабинета, заявив, что с ним все в порядке. Матт пытался что-то у него выяснить, начав с предложения дать покурить марихуаны и закончив заявлением, что он всегда под рукой, если Джонни захочется выговориться.
Кэрол тоже попыталась по-своему преодолеть оборонительный ров, которым окружил себя Джонни. Но и у нее ничего не получилось.
Единственным человеком, который не пытался ничего выяснять у Джонни, была Кейт. Да ей и незачем было это делать, — она отлично знала, в чем проблема. Талли.
Как раз сегодня утром за завтраком ее подруга сказала:
— Джонни продолжает названивать. Как ты думаешь, стоит мне с ним встречаться?
К счастью, вопрос оказался риторическим. Талли ответила на него сама:
— Мне вообще не нужны никакие постоянные отношения. Это было бы подобно смертельной инъекции. Я думала, Джонни это понимает.
Кейт склонилась над своим столом, делая вид, что записывает данные об их новой страховке. Джонни работал в своем кабинете за плотно закрытой дверью.
Впервые за много дней Кейт с Джонни были в офисе одни. Кэрол и Матт уехали на задание.
Кейт медленно встала и подошла к закрытой двери. Заходить к Джонни ей было незачем. Да и Джонни вряд ли бы вышел, даже если б здесь обвалился потолок. Но он страдал, и Кейт не могла этого вынести. Простояв так несколько минут, она решилась постучать.
— Заходи.
Кейт открыла дверь.
Джонни сидел, согнувшись за столом, и строчил что-то в своем блокноте. Волосы падали ему на лицо. Нетерпеливо отбросив со лба прядь, он поднял голову и взглянул на Кейт.
— Да, Муларки?
Кейт подошла к стоявшему в углу кабинета холодильнику и достала оттуда две бутылки пива «Генри Вайнхард». Открыв их, она протянула одну Джонни и присела на краешек его заваленного бумагами стола.
— Ты выглядишь как человек, идущий ко дну, — без предисловий выложила она.
— Что, так заметно?
— Заметно.
Джонни посмотрел на дверь:
— Мы одни?
— Матт и Кэрол уехали десять минут назад.
Джонни сделал большой глоток пива и откинулся на спинку стула.
— Она не отвечает на мои звонки.
— Я знаю.
— Я ничего не могу понять. Та ночь — наша с ней ночь — я думал…
— Ты хочешь знать правду?
— Я знаю правду.
Они долго сидели в полном молчании, потягивая пиво.
— Это чертовски ужасно — хотеть кого-то, кого ты не можешь иметь.
И Кейт поняла, услышав эти слова, что у нее никогда не было шансов с Джонни Райаном.
— Да, я знаю, — кивнула она и внимательно посмотрела на Джонни. Пора было — причем давно пора — оставить мечты об этом человеке и двигаться дальше.
— Прости меня, Джонни, — сказала она наконец, поднимаясь.
— За что ты просишь прощения?
Хотела бы она, чтобы у нее хватило духу ответить на этот вопрос, рассказать ему о своих чувствах, но не обо всем стоит говорить.
Сидя на неудобном стуле в незнакомом офисе, Кейт смотрела из окна на голое дерево и серое небо. А она даже не заметила, как последние желтые листья слетели с деревьев.
— Что ж, миз Муларки, у вас весьма внушительное резюме для девушки вашего возраста. Могу я поинтересоваться, почему вы решили сменить сферу деятельности и заняться рекламой?
Кейт старалась сохранить спокойствие. Она тщательно продумала свой наряд для этого визита: костюм из мягкой черной шерсти с белой блузкой, яркий шарф на шее. Ей казалось, что ее черный костюм потенциальный работодатель расценит как знак профессионализма.
— За те годы, что я занималась теленовостями, я кое-что узнала и о себе, и о мире, в котором живу. В новостях все надо делать быстро, все время двигаться с огромной скоростью, хватая на ходу факты. И я часто ловлю себя на том, что мне интереснее то, то будет после репортажа, а не сам репортаж. Я верю в перспективное мышление и долгосрочное планирование, хочу уделять внимание деталям, а не только ловить суть. Я хорошо пишу, мне хотелось бы развить именно эту свою способность, а невозможно вот так, урывками, сделать это при моей работе.