Марджи рассмеялась и сжала руку Кейт, давая понять, что и свою дочь считает красавицей.
Помахав семейству Муларки, Талли прошла к свободному месту в первом ряду и села.
Свет стал медленно гаснуть. На сцене появилась Мэгги Левин в костюме феи. За ней на сцену вышла ее сестра Клео вместе с остальными девочками, которые старались двигаться синхронно. Младшие девочки пристально следили за старшими и в результате делали свои движения на секунду позже, чем надо.
Но эти небольшие ошибки делали всю картину еще более милой и трогательной. Кейт едва сдерживала слезы. Джонни, перегнувшись через Лукаса, взял ее за руку как раз в тот момент, когда по сцене закружилась Мара. На середине танца она вдруг заметила в зале Талли, замерла на миг и помахала ей.
Весь зал рассмеялся, когда Талли помахала в ответ.
Когда представление закончилось, раздался шквал аплодисментов. Девочки несколько раз вышли на поклоны, затем, хихикая, побежали к своим родным.
Мара сразу же направилась к крестной. Громко смеясь, она упала прямо со сцены в объятия Талли. Вокруг них собралась толпа. Люди хотели получить у Талли автограф и познакомиться. Мара буквально светилась от гордости.
Когда страсти улеглись, Талли подошла к Райанам и заключила всех по очереди в объятия. Одной рукой она обняла за плечи Кейт, другой продолжала прижимать к себе Мару.
— У меня есть сюрприз для моей крестницы, — громко произнесла Талли.
Мара, смеясь, запрыгала на месте.
— Что это? Что это?
— Пошли посмотрим. — Талли подмигнула Кейт, и вся семья направилась к выходу.
Снаружи стоял, припаркованный к обочине, огромный розовый лимузин.
Мара завизжала от восторга.
Кейт повернулась к Талли:
— Ты меня разыгрываешь?
— Ну, разве он не крутой? Не представляешь, как трудно было такой найти. Ну, давайте же, забирайтесь внутрь.
Талли открыла дверь, и все уселись в обитый велюром салон. Потолок был подсвечен крохотными синими и красными лампочками.
Мара свернулась калачиком возле Талли и взяла ее за руку.
— Это — самый лучший сюрприз на свете, — сказала она. — А тебе понравилось, как я танцевала?
— Ты была превосходна! — заверила девочку Талли.
Они оставались в машине все время, пока переправлялись на пароме, и Мара ни на секунду не переставала болтать с Талли.
Оказавшись на другом берегу, водитель снова включил мотор и стал катать их по городу, словно они были туристами. В конце пути они проехали сквозь ярко освещенную арку к внушительному зданию. Навстречу им вышел одетый в ливрею швейцар. Он открыл дверцу и спросил:
— Кто из этих прекрасных леди Мара Роуз?
Мара тут же подняла руку, счастливо хихикая:
— Я, я!
Швейцар достал из-за спины розовую розу на длинном стебле и вручил девочке.
Мара была сражена.
— Вау!
— Скажи спасибо, Мара, — произнесла Кейт чуть резче, чем следовало.
Девочка кинула на мать полный раздражения взгляд.
— Спасибо!
Талли повела всех в отель. На последнем этаже она открыла дверь гигантского номера, где были всевозможные игровые автоматы и аттракционы для детей — батуты, виртуальный бокс, маленькие машинки. Все девочки из танцевального класса были уже здесь вместе со своими родственниками. В центре номера стоял стол, накрытый белой скатертью. На нем красовался огромный многоэтажный торт, украшенный крошечными сахарными балеринами.
— Тетя Талли! — завизжала Мара, бросаясь на шею крестной. — Ну, это вообще! Я тебя так люблю!
— Я тоже люблю тебя, принцесса. А теперь иди играй с друзьями.
Старшие застыли в дверях, словно пораженные громом. Первым опомнился Джонни. Устроив поудобнее Уильяма, сидевшего у него на руках, он сказал, обращаясь к Талли:
— А не слишком ли ты ее балуешь?
— Ну, вообще-то я хотела еще привезти сюда пони, но подумала, что это будет уже слишком.
Миссис Муларки рассмеялась, а мистер Муларки покачал головой.
— Пойдемте же, Марджи, Джонни, — сказал он в конце концов. — Посмотрим, что у них тут есть в баре.
Когда Кейт и Талли остались наедине, Кейт сказала:
— Ты знаешь, как сделать свой выход запоминающимся. Мара будет помнить этот вечер всю жизнь.
— Ты считаешь, это слишком? — спросила Талли.
— Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
Талли одарила подругу широкой улыбкой, но Кейт почувствовала в ней какую-то фальшь.
— Что не так? — тут же напрямик спросила она.
Но прежде чем Талли успела что-то ответить, к ним подбежала сияющая от радости Мара.
— Мы хотим сфотографироваться с тобой, тетя Талли!
Кейт молча наблюдала, как ее дочь не отходит от своей крестной. Кейт не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но она испытывала болезненные уколы ревности. Это должен был быть их вечер — ее и Мары.
Талли сидела в лимузине и гладила по темным шелковистым волосам Мару, заснувшую, положив голову ей на колени. Напротив спала Кейт, привалившись к Джонни, который тоже сидел, прикрыв глаза. И рядом с каждым из супругов Райан спал маленький мальчик. Они выглядели просто как фирменная идеальная семья.
Лимузин свернул на дорожку к пляжу. Талли поцеловала мягкую розовую щеку Мары.
— Мы почти дома, принцесса.
Девочка медленно разлепила глаза.
— Я люблю тебя, тетя Талли.
Сердце Талли сжалось от этих слов, она почувствовала какое-то обжигающее волнение.
Талли всегда считала, что успех подобен золоту: стоит того, чтобы покопаться ради него в грязи. Зато любовь всегда будет ждать ее на берегу и к ней можно будет обратиться, когда надоест мыть золото. Теперь она не могла бы ответить сама себе, почему она так думала, учитывая ее собственное прошлое. Ей надо было давно понять святость и важность любви в жизни человека. Если успех был золотом, лежащим на дне реки, то любовь была бриллиантом, зарытым глубоко в земле, который не всегда распознаешь с первого взгляда. И неудивительно, что ее так тронуло признание в любви, полученное от Мары. Она не часто слышала слова любви в своей жизни.
— Я тоже люблю тебя, Мара Роуз.
Лимузин подъехал к дому, шины зашуршали по гравию. Семейству Райанов понадобилась целая вечность, чтобы выбраться из машины и войти в дом. Они немедленно поднялись наверх.
Талли стояла в пустой гостиной и не знала, что ей делать. Сверху слышался скрип половиц.
Она попыталась помочь укладывать детей спать, постаралась вписаться в повседневную рутину их семейной жизни, но только путалась у всех под ногами и в конце концов сдалась.