— А как же мой полицейский жетон? — напомнил Анри. — Вы же его видели?
— Не видел, — быстро и радостно соврал Троицкий.
— Но ваши парни признались, что вы его выбросили.
— Его аквалангисты нашли, — уличил Егоров.
— Я думал, он фальшивый…
— Так не видели или думали, что фальшивый? — окончательно прижал Троицкого к стенке Анри, И повернулся к комиссару: — Все врет!
— Не волнуйтесь, Анри, — важно сказал комиссар. — Скажите, что уже есть ордер на его арест. В Париже возмущены случившимся.
— Вы арестованы, — сообщил Перес.
— Как? Не понимаю… — совсем растерялся Троицкий. — Я требую консула!.. Слышите?! Консула! Я хочу сдаться российским властям.
Лучше дома сидеть за убийство, чем во Франции за похищение полицейского и терроризм. Дома вообще сидеть лучше…
— Теперь уже не получится, — сухо сообщил Анри.
Лицо Михаила Демьяновича вытянулось.
— Это вам не кино… — важно закончил Егоров.
Камушек, запущенный Игорем, прыгнул по глади залива раз пять или шесть.
— Ловко у тебя получается, — позавидовал Рогов, у которого камешка хватало максимум на два «блинчика».
— А я когда в Кронштадтском райотделе служил, — пояснил Плахов, — у нас норматив такой был. По камушкам. Наряду со стрельбой.
— Надо же! — Рогов было поверил, но взглянул на Игоря и сообразил, что тот его разыгрывает: — Ага, заливай…
Толпа на набережной была такая же пестрая и шумная, но что-то неуловимо изменилось. Чувствовалось, что веселье идет на спад. Завтра — закрытие фестиваля.
— «Но все когда-нибудь кончается…» — с легкой грустью процитировал Рогов. — Слышь, Игорь, может, того… устриц с бургундским? А то обидно — были во Франции и не поели.
— А, может, лучше лягушек?
— Или лягушек… Деньги-то от Троицкого остались. И подарки, кстати, давай всем купим.
Плахов достал из кармана пакетики с семенами.
— Я для тебя уже купил, Держи.
— Что это? — Вася сунул нос в пакетик.
— Семена. Прованского корня. Еле достал.
— Жора же сказал, что это чепуха, — удивился Рогов. — Нет такого корня!..
— Но Федор Ильич-то об этом не знает, — пожал плечами Плахов. — Главное, сам знаешь, вера. Пускай выращивает.
— А на самом деле что тут?
— Я ж говорю — прованский корень…
— Ладно, пусть будет корень. Так что — устриц?
— Или лягушек?
— Или того и другого? И можно без хлеба.
— Ну давай уж хотя бы с красным вином… Все-таки Франция!
Из управления полиции Егорова провожали торжественно. Вся дежурная бригада выстроилась прощаться. Разве что цветов не вручили.
— Мы должны работать, мон колонель, рука об руку! — с пафосом говорил довольный комиссар. — Только так мы победим терроризм!
Перес переводил. Егоров морщил лоб и согласно кивал. Ему очень нравилось, что его назвали «колонелем», то бишь полковником. Хотя бы здесь, во Франции, сбылась его заветная мечта.
— Рука об руку — самое то в нашем деле! — сказал Егоров в ответном спиче. — Будут нужны мои показания в суде — вызывайте, не стесняйтесь. Подскочу с удовольствием.
— Не исключено, что понадобятся, — задумался комиссар. — Будем иметь вас в виду. Когда вы улетаете?
— Завтра… — помрачнел Егоров.
Уезжать не хотелось. Может, пока на месте, еще какое расследование быстренько замутить?..
Комиссар кивнул. Больше сказать-спросить ему было нечего. И так много сегодня языком болтал.
— Спасибо, Сергей Аркадьевич, — протянул руку Анри. — Если б не вы…
И жестом изобразил нечто, похожее на взрывающийся фестивальный Дворец.
Да, это была бы история — Тарантино, Пьер Ришар и Сергей Шалашов под одним завалом… И иранец этот с ними.
— Что вы, Анри, мы ж братья по оружию! — бодро отозвался старший группы. — Должны помогать.
— Если честно, я бывал другого мнения о русских, — признался, чуть покраснев, граф.
— Так приезжайте, еще не такого увидите, — пригласил Егоров. — У нас в Питере, знаете…
Сергей Аркадьевич задумался, чем бы таким удивить:
— Мосты всю ночь сводятся-разводятся. Чпок-чпок, чпок-чпок. И ночи белые.
— Я читал, конечно… Постараюсь вырваться.
— У вас есть какие-нибудь просьбы? — поинтересовался на прощание комиссар.
— Мне бы во Дворец попасть, — смутился Егоров. — На фестиваль. Мечта детства.
Комиссар улыбнулся. Это он мог. Приятно порадовать коллегу:
— Что ж, мечты должны сбываться.
Увидав своего обидчика на фестивальной лестнице, Абель Шмабель удивился, но, как и обещал на пресс-конференции, ничего не сказал и не сделал.
А Сергей Аркадьевич ничего вокруг не замечал. Слепили софиты. Он шел, воздымая руки, и, казалось, все Канны в эти мгновения аплодируют ему одному. Как все-таки жаль, что рядом с ним сейчас нет Кристины…
Сан Саныч с Шишкиным смотрели телевизор в кабинете генерала. Молча. Переводили взгляды с экрана друг на друга и опять на экран.
Егоров все не уходил с лестницы, все медлил у заветной двери, все отвешивал поклоны невидимой публике.
— Иди уже, Сергей Аркадьевич! — не выдержал генерал. — Кино начинается…