Далековато…
Тем не менее он нажал На спусковой крючок.
Пуля пробила дыру в левой половине стекла задней двери и Волгин, изумленно матюгнувшись, опустил оружие.
Если завалил шофера – это конец. Может, и не полный, но достаточно ощутимый.
Сам он, что ли, под выстрел подставился? Или ствол пистолета от частого открывания бутылок искривился? Так ведь не открывал никогда, другими предметами пользовался.
Дважды вильнув, с визгом покрышек «девятка» ушла направо и затерялась в потоке транспорта.
– Лучше Лолита, чем пятнадцатилетний капитан, – заметил Акулов, разглядывая задержанную. – Но капитана мы тоже поймаем. Очень скоро.
Она молчала, глядя в стенку перед собой. Молчала уже десять минут, с тех пор, как приехали в РУВД и ей был указан стул посреди кабинета, на который она уселась в самой что ни есть целомудренной позе.
– Ты что, зомбированная? Девушка посмотрела на Андрея, подумала и поправила локон над правым ухом.
– Макарова Анна Михаиловна, – прочитал Акулов в студенческом билете, единственной вещи, обнаруженной в карманах задержанной. – Четвертый курс педагогического института. Что готовишься преподавать, красавица?
– Русский язык и литературу.
– Неужели в школу пойдешь работать?
– Пойду.
– Однако…
"Волгина в кабинете не было, он отправился в дежурную часть объявить сбежавшую «девятку» в розыск и доложить Катышеву о произведенной по машине стрельбе.
– Что ж тебя Леша-то бросил? Некрасиво как-то, неблагородно с его стороны. Или в ваших кругах так принято? Ты, красавица, по-моему, не врубаешься, в какую историю влипла. Надо Кодекс показать, или заранее его изучила? Года на три твои шалости могут запросто потянуть, и это с учетом того, что в судах к женщинам относятся намного благосклоннее. Поверь мне, я знаю… Будет разговор или нет?
– О чем?
– Обо всем.
– Будет.
–Так говори тогда, чего время тянуть?
– Я в магазин пошла, хотела люстру присмотреть в свою комнату. Подходит парень, предлагает двести рублей заработать. Сказал, что надо передать документы одному человеку, который их потерял.Я согласилась, ведь при моей стипендии две сотни – это деньги. Он дал мне бумажник, сказал, где состоится встреча. Я и пошла. А там вы налетели.
– А как этого парня зовут?
– Он не представлялся.
– И в машине ты с ним не сидела?
– В какой машине?
– В красной! Ты что, совсем тупая? Или меня за полного кретина считаешь? Ты с Лешей Сильным сидела в его тачке, когда мы с напарником мимо проходили. Он еще вам капот пивом облил. Что, не помнишь?
Впервые на лице задержанной отразились эмоции. Недоумение. Словно маска, позволявшая Макаровой невозмутимо держаться, на секунду растаяла, обнажая истинные чувства. Она действительно недоумевала. Получается, при наблюдении за подъездом они с Алексеем вообще не обратили внимания на оперов,, шатающихся в метре от них. Вот, оказывается, что значит профессионализм!
– Аня, я не хочу с тобой спорить и что-то тебе доказывать. Ситуация настолько простая, что проще просто не бывает. Ты задержана при передаче предметов, которые были отобраны у потерпевшего преступным путем. Твоих подельников мы знаем и в самое ближайшее время возьмем. Может быть, их уже повязали – мы ж не вдвоем по этому делу работаем, полным отделом, и если дали твоему Леше возможность уехать, то, как ты сама понимаешь, не из-за того, что рот раззявили и задержать не смогли, а чтобы проследить и выявить всех остальных, причастных к этому делу. Скорее всего, как раз сейчас, – Акулов посмотрел на часы, – Алексей да и все остальные общаются с нашими коллегами из спецназа. Деваться вам попросту некуда, там зачем усугублять свое положение? Твоя версия про двести рублей вызовет в суде только смех, и ссылками на маленькую стипендию ты никого не разжалобишь. Я могу все это опровергнуть чисто логическими доводами, забыв о том, что сам наблюдал за тобой с того момента, как ты сидела в машине, до задержания. Где все твои вещи? Хотя бы косметичка и карточка для проезда на транспорте должны были быть. Ответ – остались в машине. Скажешь, что оставила дома? Ерунда, не прокатит. Допросим маму, и она подтвердит, что сумки твоей в квартире нет. Как ты узнала человека, которому надо было отдать документы? По фотографии в правах? Да он там сам на себя не похож, фотографировался перед армией, а с тех пор прошло столько лет! Куда ты должна была отнести то, что он тебе даст в обмен на документы? Ты ведь деньги у него просила…
– Ничего не просила.
– А то я не слышал! а– Ничего не просила. Парень…
– Тот, который Леша? Сильный?
– Парень мне сказал, что если тот человек как-нибудь отблагодарит за возврат документов, то я должна это взять и просто идти домой, а он потом меня догонит…
– И заплатит твои двести рублей.
– Да.
Акулов махнул рукой и достал из ящика стола чистый лист бумаги.
– Не буду я тебя уговаривать Садись ближе, пиши сама эту галиматью, у меня рука не поднимается. Не хочешь себе помочь – насиловать не стану. В конце концов, в тюрьме тоже люди живут. Может быть, тебе, как будущему педагогу, такая практика просто необходима. Когда вернешься, станешь рассказывать школьникам, как дорого приходится платить за ошибки…
В кабинет вошел Волгин. Постоял у двери, глядя на Макарову, прилежно царапающую одноразовой ручкой бумагу. Текст объяснения давался ей легко, как будто она тренировалась в его написании ранее. Услышав за спиной шаги и скрип дверных петель, она не обернулась и не сбилась с мысли, продолжала покрывать лист ровными строчками и невозмутимо спросила:
– На обратной стороне можно писать?
– Можно. Только не забывай оставлять поля в три сантиметра. Прокурору это особенно нравится. Волгин молча посмотрел на Акулова: как успехи?
– Не хочет Анна Михална с нами дружить. – Не хочет – не надо. Мы не навязываемся.
– Как там группа захвата? Отзванивались?
– Да, все в полном порядке. Повязали и Лешу, и остальных.
Перо в руке Макаровой не дрогнуло. Добавив к написанному еще несколько слов, она поставила точку, расписалась и объявила:
– Все.
– Так быстро? – Акулов взял бумагу. – Что-то мало получилось.
– Зато сущая правда. – Волгин подошел к столу, не мешая напарнику читать, дождался, пока Макарова поднимет на него взгляд и сказал: – Аня, ну пожалуйста, не делай ты вид, что меня не узнаешь! Я нашу вчерашнюю встречу долго забыть не смогу. До сих пор шея болит.
– Станешь бить? – спросила. Анна равнодушным голосом и отвернулась к окну.
– Это можно расценить как косвенное признание? Нет, не стану. Зачем? Мне другое любопытно. За кого вы меня вчера приняли и как прозевали сегодня. А в ответ тишина… Понятно.