Букет, предназначенный мужику-юбиляру, вызвал у Ритки приступ плохо скрываемой зависти.
— Ого! Даже так… Красиво живешь. В каком кабаке гуляли?
— Почему сразу в кабаке?
— А где еще? Не на футболе же…
На кухне Вика достала из буфета вазу, подаренную когда-то бабушкой, налила воду и поставила цветы.
Ритка, ставшая недавно безработной, тут же напомнила о хлебе насущном:
— Ты пожрать не догадалась захватить? В холодильнике, кроме льда, — никаких деликатесов.
— Для непонятливых повторяю: мы не ходили в кабак.
— Что, решил сэкономить на еде?
— Между прочим, Леша усадьбу старинную восстанавливает. На собственные деньги.
— Круто. Стало быть, принца зовут Леша… И, судя по всему, у него много денег.
— Двести баксов гаишнику отдал, не моргнув.
— Да-а-а… — с завистью протянула сестра. — И почему мне с мужиками так не везет? Вроде, тоже не пальцем делана… Погоди, а может, у него пару тысяч баксов стрельнуть? Я бы со Стасом рассчиталась… Поговори, а?
— Не, неудобно. Мы знакомы всего ничего, а я сразу деньги просить начну?
— А ты взаймы попроси. Что тут особенного?
— Мне кажется, он не такой человек. Может неправильно понять.
— Брось… — поморщилась Рита. — Мужики все одинаковы. И этот «не такой» уже в следующий раз к тебе под блузку полезет. Вот увидишь! У меня, слава богу, опыта побольше твоего… Так что не будь дурой и лови момент. А мужик — чем ближе к заветной цели, тем покладистей становится. Наверняка не откажет.
* * *
Расположившись за столиком неуютного летнего кафе, натуральный оборотень Миронов слушал доклад невысокого мужа, очками и бородой напоминавшего знатока Анатолия Вассермана.
— Насчет эвакуации я проверил. В сорок первом картины из Эрмитажа действительно вывозили. На Урал, по железной дороге. И действительно, ехали через наш Юрьевск. Составы в пути бомбили, бардак на железнодорожных станциях в то время был делом обычным. Тогда ведь в первую очередь пропускали воинские эшелоны, а гражданские могли по несколько суток на полустанках простаивать. Что-то разворовывалось, о чем-то в суматохе вообще забывали. Так что в принципе не исключено, что часть эвакуируемой коллекции могла осесть и здесь. В том числе и без документов.
— А что в Эрмитаже? Подтверждают?
— Официально — нет. Но… Знающие люди заверяют, что до войны Ван Дейка там было больше, если можно так сказать… Несколько работ из эвакуации не вернулись.
— А цена?
— В прошлом году на «Сотбисе» Ван Дейк действительно почти за двадцать пять лаймов ушел. Хотя до аукциона эксперты предполагали, что торг остановится максимум на пяти. Сейчас искусство вверх ползет. Особенно антиквариат. Многие в это дело бабки вкладывают. В любом случае ты не прогадал.
Но Стас прыгать от счастья не спешил.
— Все равно не вяжется… Такая вещь — и в задрипанном музее? Без охраны?
— Какая «такая» вещь? — Собеседник отодвинул пустую чашку, извлек из лежавшей на столе пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. — Сам говоришь, что про Ван Дейка здесь никто не знает. Для них это — неизвестный художник. На хрена его картину стеречь?
— А почему столько лет — и неизвестный? Музейные крысы должны, вроде, в картинах разбираться. И что — про Ван Дейка не прочухали? Не кажется тебе это странным?
— Стас, в наших музеях сегодня такой же бардак, как и во всей нашей Раше. В том числе и из-за той зарплаты, которую получают эти, как ты говоришь, музейные крысы… Да что там в Раше! В цивилизованных странах — та же херня. Вчера по ящику передавали: в Испании аналогичный случай произошел. И не в захолустной галерее какой-нибудь, а в самом Прадо! Музей такой в Мадриде, один из самых известных в мире… Висела картина, никому не мешала. А тут пришло кому-то в голову рентген сделать. Оказалось — тоже какой-то великий художник. Забыл фамилию… Его автограф нашли под слоем краски. Так что… Хотя твоего Ван Дейка, прежде чем на покупателей выходить, надо все-таки сперва знающим людям показать.
— Знаем мы этих «знающих людей», — криво усмехнулся Стас. — Девять из десяти на ментов работают или на их старших братьев. Такого знающего человека сразу после разговора валить придется, чтоб не проболтался.
— Добрый ты, однако. Как дедушка Ленин… Тогда давай хотя бы краску на экспертизу отдадим. По краске возраст картины довольно точно определить можно. Отколупни аккуратненько с краю махонький кусочек… Есть у меня человечек в Самаре, он все дальнейшее быстро организует. Не бесплатно, разумеется, поскольку материя деликатная. Но зато — уже гарантия.
Стас ненадолго задумался, а затем отрицательно покачал головой:
— Нет, рано. Скоро из Москвы комиссия за этой картиной приедет. Кипеш поднимется — мама не горюй. Выждать надо, пока волна пройдет, а потом посмотрим… Картина — не колбаса, полежит, не испортится. И потом, здесь ее все равно не продать. За бугор надо выходы искать.
— А вот тут, Стасик, ты ошибаешься! Не нужно тебе за бугор. Наши олигархи по этой части сегодня всему забугру сто очков форы дадут. Яйца Фаберже у америкоса кто отжал? Наш! Вексельберг, правда, но все равно наш… Болтают даже, что и в Лувре давно уже не оригинал, а копия «Джоконды» висит. Ее поэтому за специальным стеклом держат и на приличном расстоянии, чтоб какой-нибудь дотошный искусствовед подмены случайно не обнаружил и шума не поднял. А настоящая «Джоконда», вроде, не куда-нибудь, а на Рублевку переехала.
— Все равно подождем… Ладно, забыли пока про мировой шедевр. Насчет стволов что? С газовиками много не наработаешь.
— С этим пока глухо. Местная уголовка недавно большую группу накрыла. Ребятки в южные края стволы сбывали… Сейчас военная прокуратура с подачи ментов во всем округе шороху навела. Комиссии до сих пор склады проверяют. Вояки так зашуганы, что даже стреляную гильзу продать побоятся.
— А что, на всю страну только один военный округ остался? Здесь не получается — ищи подходы в другом месте.
— Ищу, Стасик, ищу! Только здесь, как и с картиной твоей, торопиться не следует. Тоже лучше подождать, пока кипеш спадет.
* * *
Проверив крепление страховки, автор триптиха «До, во время и после зачистки» поправил каску и достал из кармана перчатки.
— Слушай, а ты мне про усадьбу Стропилина никогда не рассказывал.
— Так я там сам первый раз вчера был, — откликнулся свежевлюбленный, стоя возле ограждения крыши девятиэтажного дома. — Неплохо, скажу тебе, дядя Жора устроился. Один в графских хоромах… Местечко там — супер просто! Такие виды… Между прочим, салют нормальный получился. Так что тебе — персональное мерси!
— Всегда боку… А как подруга?
— Тоже супер. Плохо только, что высоты боится. Хотел ее пригласить с парашютом попрыгать, но теперь отпадает. Зато хозяйственная! Я брюки в краске заляпал, так она в момент отчистила. Даже следа не осталось.