Разве могла Беатриче подумать, что будет проводить столько времени в этой гробнице? Разве могла она предвидеть, что один из склепов так скоро обретет хозяйку? Все эти недели после неожиданной смерти Бьянки Джованны герцогиня приходила сюда каждый день. Дочь Лодовико умерла в Виджевано в конце ноября, вскоре после наступления холодов. За завтраком Бьянке стало нехорошо, и она отправилась в постель. Никто не встревожился — у дочки Лодовико был слабый желудок, но обычно ее недомогания длились недолго. Однако на сей раз боли не прекращались, а лишь усиливались, и не успел доктор определить причину болезни, как жизнь оставила Бьянку Джованну.
Галеазз удалился от мира. Безутешный Лодовико заперся в своих покоях, закрыв сердце и двери перед Беатриче. Даже Изабелла не могла утешить ее. За несколько недель до смерти Бьянки младшая дочь Изабеллы Маргерита умерла в колыбели. Франческо, стоявший вместе с армией в Калабрии, подхватил опасную лихорадку, и Изабелла вынуждена была отправиться туда, чтобы отвезти полуживого мужа в Мантую.
И вот Беатриче на седьмом месяце беременности осталась наедине со своей скорбью. Она тосковала по Лодовико, забрасывала мужа письмами, умоляя утешить ее и позволить ей утешить его. Лодовико не отвечал на послания, ограничившись короткой запиской: «Прости меня, Беатриче, ты будешь только напоминать мне о ней».
Беатриче находила успокоение лишь рядом с Бьянкой. Каждое утро она приходила в церковь и сидела у гробницы. Она молилась, чтобы Бьянка из мира духов повлияла на отца и он снова открыл свою дверь, сердце и постель Беатриче. Судачили, что Лодовико предается горю не в одиночку. При дворе шептались, что Il Moro проводит ночи, рыдая на груди прекрасной Лукреции Кривелли. В присутствии Беатриче придворные не смели повысить голос, но ей все время казалось, что их невнятное бормотание долетает до ее ушей неспроста. Никто не одобрял связи Лодовико, даже дворцовые карлики. Пьяная Матильда проговорилась, что не станет смешить герцога, как бы он ни просил, в отместку за его обращение с герцогиней. Беатриче не знала, что унижает ее больше: то, что Лодовико ищет утешения в объятиях прекрасной Лукреции, предлагая жене скорбеть в одиночестве, или то, что весь Милан искренне жалеет свою герцогиню. Однако, несмотря на все унижения, Беатриче тосковала по мужу. Больше всего на свете ей хотелось снова занять свое место в сердце и постели Лодовико, ведь вместе они преодолели столько трудностей и преград! Даже чувства Лодовико к его бывшей любовнице не смогли разрушить их любовь.
Как свойственно всем брошенным женам, Беатриче пыталась найти утешение в ребенке, что рос в ее утробе, но думы о будущем малыша не приносили облегчения. Дети — лучшие из Божьих даров, но ребенок не может заменить женщине мужа. Ее единственная утешительница лежала в могиле. Преклонив колени перед гробницей Бьянки Джованны, Беатриче шепотом рассказывала дочери Лодовико о бедах и горестях, которые свалились на нее.
После безрадостного Рождества, в первый день нового года Лодовико внезапно вошел в комнату Беатриче. Он не протянул к ней рук, чтобы приласкать и утешить, а с порога заговорил о планах перестройки города.
— У меня появилось множество новых идей, — заявил он. — Довольно, Беатриче, мы должны двигаться вперед. Моя девочка хочет, чтобы мы перестали скорбеть по ней и вернулись к нашим трудам.
И хотя Беатриче ждала от него совсем других слов, после месячной разлуки она радостно откликнулась на неожиданный энтузиазм мужа.
— Что вы задумали?
— Мы используем отчаянное финансовое положение magistro к нашей выгоде, — ответил Лодовико.
В его глазах Беатриче снова заметила искры, которые погасли после того, как Бьянка Джованна обрела вечный покой в фамильном склепе.
Лодовико объяснил, что, благодаря повышению налогов, сундуки в сокровищнице снова наполнились монетами. Теперь они смогут заплатить Леонардо, однако основную часть денег художник получит только после того, как завершит фреску «Тайной вечери» и портреты семейства Сфорца на противоположной стене трапезной. Возможно, им удастся уговорить Леонардо закончить отделку покоев Беатриче к рождению ребенка. В любом случае прежде всего художнику следовало заняться росписью стен трапезной. Лодовико уже устал выслушивать бесконечные жалобы настоятеля доминиканцев. Герцог согласился поторопить magistro, но, к неудовольствию настоятеля, заявил, что орден должен взять на себя часть расходов.
— Почему Леонардо так своеволен? Почему не похож на прочих художников, того же Монторфано? Мы обсудили с ним содержание фрески. Я заплатил половину суммы. Пару месяцев Монторфано работал. После того как краски высохли, я похвалил его за труды, заплатил оставшиеся деньги, и с глаз долой!
Беатриче уже не раз замечала, что раздражение Лодовико в отношении Леонардо могло поспорить с его нелюбовью к своим политическим соперникам.
— Но, ваша милость, разве вам не кажется, что фреска Монторфано не слишком удалась? По крайней мере, так говорят знатоки. То же самое утверждает Изабелла. Фреска поражает размерами и прославляет орден доминиканцев, но куда ей до творения magistro! — возразила Беатриче.
Очевидно, Лодовико по-прежнему продолжал считать Леонардо, да и свою жену, бессловесными орудиями для достижения собственных целей. Он был солнцем, вокруг которого полагалось вращаться прочим планетам.
— Ты читаешь мои мысли, Беатриче, — согласился Лодовико. — «Тайная вечеря» — шедевр. Люди будут приезжать за сотни миль только для того, чтобы посмотреть на нее и восхититься работой мастера. — Лодовико на глазах менялся, с каждым словом глаза его разгорались, впалые щеки раздувались, как в былые времена. — На противоположной стене они увидят портрет семьи, под покровительством которой развивался гений magistro. Наконец-то мир получит хотя бы одну законченную работу гения! Мы останемся в веках покровителями искусства, благодаря заботам которых расцвел непревзойденный гений Леонардо. Только подумай, Беатриче, наши имена всегда будут упоминаться рядом с его именем!
«Вам следовало жениться на моей сестре», — хотелось сказать Беатриче. Изабелла всегда желала славы и бессмертия. Беатриче, напротив, больше заботили земные материи.
— Я велю ему изобразить гербы и символы — не только мои, но и твои, а также наших сыновей, чтобы все знали, кого стоит благодарить за создание этой великой фрески!
— Неужели вы хотите, чтобы я позировала magistro в таком состоянии? — спросила Беатриче, сложив руки на животе.
— Беременная Изабелла позировала Мантенье, и посмотри, что вышло! Гора Парнас — шедевр, о котором говорит вся Италия. Изабелла на этой картине прекраснее самой Венеры.
— Сомневаюсь, что мне это под силу, — возразила Беатриче. — Я уже сейчас стала больше, чем во время предыдущей беременности. Позвольте мне подождать рождения ребенка. После родов я не буду вылезать из седла, пока не приду в форму.
— Кто знает, что за очередная блажь придет в голову magistro потом? А деньги ему нужны сейчас. Леонардо хочет продолжить работу. Мы должны воспользоваться этим. Говорят, он собирается опробовать свою летающую машину. Я настаиваю, чтобы ты позировала ему, не дожидаясь, пока magistro бросится с крыши и разобьется насмерть!