Хозяйка проституток поскользнулась и съехала к ним таким же образом, как и Трофимов: на попе по грязище. За ней кубарем покатились двое полицейских. Оказавшись проворней, они подняли мамку под руки.
– Гражданочка, нельзя туда – следы затопчете, – начал уговаривать один из полицейских. Уговаривать долго не пришлось. Спуск с горы подействовал на мамку успокаивающе. Она посмотрела на тело своей бывшей подопечной с трагичным любопытством и уставилась на Елену Петровну, мгновенно вычислив в толпе сотрудников ее как главную. Ребров был прав, сутенерша совсем не глупа, хоть и выглядит как простоватая тетка с рынка.
– Отпустите, – попросила Зотова. Полицейские отпустили женщину и отошли в сторонку, чтобы не мешать.
– Любаша, какими судьбами? Не ожидал тебя тут встретить, – пропел Ребров, но сутенерша его проигнорировала.
– Я майор юстиции Елена Петровна Зотова. Мне надо с вами поговорить, Люба.
– Дык и мне надо с вами поговорить. Что вы думаете, я сюда приперлась? Мою девочку любимую замочили. Ах ты, батюшки! Как же это, Манечка, бедная! Совсем зеленая! Пожить не успела. – Мамка шмыгнула носом и состроила трагедию на лице. Зотова позабавилась, потому что сама любила этот прием, изображала идиотку во время допросов, чтобы преступник потерял бдительность. Но в данный момент изображать глупую курицу не требовалось, одной актрисы на сцене было достаточно. И, судя по светлым, но проницательным глазам сутенерши, провести ее было нелегко. – Люблю я их, как дочерей, – с пафосом заявила Любовь, вытащила из декольте портсигар и зажигалку и закурила сигарету «Море». В жирных пальцах, испачканных грязью, длинная сигарета смотрелась смешно и совсем Любке не шла. Если бы Елена Петровна не знала, чем занимается гражданка Любовь Васильевна Петренко по кличке Гарам, никогда бы не догадалась, что эта женщина торгует не помидорами на рынке, а живым товаром.
– Пойдемте в машину.
– Да я ж вам всю машину изгваздаю! Здесь свои вопросы задавайте. Все расскажу про Маню, как на духу, но не под протокол. И пусть Ребров отвалит цветочки пособирать. При нем я разговаривать с вами отказываюсь.
– Чего это вдруг, Любаша? – нахохлился Ребров. – Я это дело пока не отдал по подследственности. Так что тебе придется со мной разговаривать, хочешь ты этого или нет.
– Да мне по хрену, чего ты там передал, а чего не передал. Я не с тобой сюда беседы водить приехала. Хотите инфу получить – пусть Ребров отвалит.
– Вадим Олегович, если вы осмотр трупа закончили, отправяйте в морг. Мы увидели все, что нам необходимо.
Ребров свистнул санитарам. Зотова с Любой отошли на несколько метров от места происшествия. Ребров хмыкнул, глядя на них. Потом помог поднять тело наверх по насыпи.
– Это из-за него Задвижку порешили, – неожиданно заявила сутенерша, приблизив к Зотовой свое лицо в крупных оспинах.
– Из-за Реброва? Почему?
– Стучала она Вадику на криминальных клиентов. Не думаю, что по-крупному, кто шлюху в свои дела посвящать будет? Так, по мелочам стучала, увидит что, услышит и ему докладывает. Влюблена она в Вадика была. Рыцарем он ей казался благородным. Дура не понимала, что он ею тоже пользуется, но только на халяву.
– Шевченко с Ребровым спала?
– Нет, она с ним грибы собирала! – гоготнула сутенерша. – Вы прям как с неба упали! Я же вам русским языком говорю: пользовал он девочку эту несовершеннолетнюю по всем направлениям. Вы только не подумайте, что я против Реброва вас настраиваю. Доказать его связь с малолеткой все равно не получится, но вы имейте в виду – Маньку убрали из-за него.
– Шевченко вчера работала?
Сутенерша усмехнулась.
– Шевченко… Непривычно как-то мне по фамилии. Работала, ясное дело. У меня все девочки работящие, других не держим. В десять на точку привалила, до одиннадцати без работы проваландалась. Все девки скучали. Клиент не шел. К одиннадцати народ повалил, девочек разобрали и Задвижку тоже. Условия – два часа на хате у клиента. Больше я ее живой не видела.
– С кем она уехала? Можете клиента описать и его машину?
– Чего ж не могу, могу! Только не буду. Я себе не враг.
– Вам надо все нам рассказать. Произошло убийство. Убита ваша подопечная.
Люба сложила пальцы и показала Елене Петровне кукиш.
– Это ты зря. Как бы тебе самой с кукишем в кармане не оказаться. Я тебе не местные мальчики-патрульные. Не будешь сотрудничать со следствием, сделаю все возможное и невозможное, чтобы твой оазис разврата прикрыть, а тебя посадить, – ласково пообещала Елена Петровна.
– А ты меня не пугай! Пуганые мы, – сказала сутенерша. – Много желающих было меня упрятать, да не вышло. Да и сама посуди. Я ведь по сути – медсестра. Я своих девок берегу, защиту от всякого сброда обеспечиваю, лечу их, воспитываю, обеспечиваю жильем. Посадишь меня, думаешь, они в офис секретарями пойдут или на рынке торговать будут? Нет, девки одни на дорогу выйдут. Делать-то они ничего не умеют, дуры безмозглые, привыкли ноги раздвигать. И тогда тебе работки прибавится. Без защиты им не выжить. А их защита – это я. Я им крышу в прямом и переносном смысле предоставляю. Меня на районе уважают, и моих девок не калечат понапрасну. Так вот…
– Ну да, благодетельница, значит! Вижу я, какая у тебя защита. – Елена Петровна кивнула на тело Шевченко.
– Кто бы говорил! – с ненавистью сказала сутенерша, глаза ее стали злыми и колючими. – Где ты сама была, когда эту девочку убивали – а? Дома, на мягком диванчике, под пледом? Защитники правопорядка хреновы! По улицам пройти страшно, сплошное ворье, извращенцы и убийцы гуляют.
– И сутенерши, которые всякую мразь покрывают и девочек несовершеннолетних под отморозков подкладывают, – не осталась в долгу Зотова. – А потом эти отморозки девочек калечат и в реки выкидывают, как мусор. Потому что такие, как ты, любят шуршание денежных знаков и трясутся за свои жалкие душонки, а мрази эти чувствуют свою безнаказанность и борзеют. Тебе уже отстегнули денег за ее жизнь? Сколько стоит жизнь этого ребенка?
– Не суди, да не судима будешь, – неожиданно выдала Люба. – Никаких бабок мне за ее жизнь не платили. Это я им плачу, ясно?
– Крыша?
– Понятливая ты, улавливаешь с полуслова, но я тебе ничего не говорила – уяснила? Клиент серьезный ее увез. И Задвижка сама на неприятности нарвалась. Надо было языком болтать меньше. Я ее предупреждала, чтобы от Реброва держалась подальше, – не послушала меня, дура. А он всего лишь ей помог в свое время, отмазал от статьи за мелкую кражу, у клиента из кошелька двести долларов пропало. Я точно знаю, что Задвижка не брала тех денег. Она честная была, но клиент, падаль такая, заяву накатал. Ребров поверил ей и помог. За это, конечно, можно его поблагодарить, но потом он оборзел и начал нашу Маньку по полной программе использовать. Ай-ай-ай! Не уберегла я ее! С этими людьми шутки плохи. Прошлой осенью Агниву нашу порезали, потому что тоже с Ребровым связалась и что-то там ляпнула лишнего. Повезло, убить не убили, но девка без лица осталась. У Вадика репутация местного Глеба Жеглова. Азартно борется с преступностью нашего района, для него все средства хороши. Его шушера вся местная опасается. Если решил посадить кого-то – посадит. Да только в последнее время Ребров свои силы явно переоценил и объявил войну серьезным людям.