— Многие из вас просили меня сказать сегодня вечером надгробную речь, чтобы почтить нашего павшего вождя. — Голос у Антония был столь же могуч, как его тело. Низкий и глубокий, он эхом разносился над площадью, над головами и без того взбудораженной толпы. — Но, быть может, лучшее, что я могу сделать для Цезаря — дабы вы знали, как сильно он любил граждан Рима, — это огласить перед вами его завещание, которое прочитала мне сегодня его убитая горем вдова. Граждане Рима! Кто наследник Цезаря?
— Ты, Марк Антоний! — раздались голоса. — Теперь мы последуем за тобой!
Антоний рассмеялся, встряхнув головой.
— Нет, друзья мои, не я — наследник Цезаря. Не я — но вы, все вы! Наш великодушный и всезнающий Цезарь оставил каждому римскому гражданину, будь он богат или беден, по три слитка золота из своего состояния.
Толпа радостно завопила. Какая-то женщина, стоявшая неподалеку от Клеопатры, прижала к себе маленького ребенка и расплакалась. Антоний вновь потребовал тишины.
— Но это еще не все. Он также оставил свои земли за Тибром под устройство общественного парка — ради вашего удовольствия и в память о нем.
Теперь толпа принялась скандировать: «Цезарь, Цезарь, Цезарь! Смерть убийцам!» То и дело слышались обращенные к Антонию выкрики с требованием помочь растерзать тех, кто поднял руку на их вождя. Даже солдаты, до этого момента стоявшие по стойке «смирно», принялись кричать: «Отомстим за Цезаря! Отомстим за Цезаря!»
Антоний покачал головой, как если бы он согласен был с этими пожеланиями, но даже не попытался ничего предпринять.
— Граждане и солдаты, вспомните: Цезарь не был человеком мести. Он был человеком милосердия. Один раз он уже простил многих из тех, кто вонзил в него свои кинжалы, в безоружного и беззащитного, — он простил их после того, как они выступили против него на стороне Помпея. Он мог убить этих людей, но не сделал этого. Он простил их и содействовал их процветанию, думая, что милосердие вызовет ответный отклик с их стороны. Но давайте же еще скажем о том, каким человеком был Цезарь. Граждане, он кормил вас, кормил на свои деньги, которые мог бы использовать для собственного обогащения, разве не так? Он делил с вами все свои победы и все свои сокровища. Он давал вам зерно, масло, вино и деньги. Не только своим любимцам, но всем, чтобы каждый мог забрать домой часть славы Рима и накормить свою семью.
Теперь римляне, стоявшие вокруг Клеопатры, плакали, и ей тоже хотелось заплакать. Архимед замер рядом, не касаясь ее, и молча слушал надгробную речь своему сопернику, человеку, причинившему ему так много боли. И все же Архимед был здесь — как всегда, когда она нуждалась в нем. Он поклялся ее отцу защищать царскую семью и, несмотря на все то, что Клеопатра сделала с ним, остался верен этой клятве. Клеопатра обхватила себя руками, пытаясь успокоиться.
Антоний тем временем продолжал:
— Друзья, Гай Юлий Цезарь родился шестьдесят шесть лет назад в Риме, который был тогда союзом городов, расположенных в основном в Италии. Рим, который он оставил нам, — это государство, превосходящее все мечты и чаяния смертных. Теперь Рим — повсюду, и все благодаря тому, что Цезарь триумфальным маршем прошел по миру и дал ему имя Рима. И он, в своем милосердии и своей мудрости, не стал попирать тех, кого завоевал, а помог им подняться и сделал их гражданами, сенаторами, государственными деятелями. Он сделал это, несмотря на противодействие своих врагов в Сенате, тех самых людей, которые сегодня выплеснули свою ненависть на его бездыханное тело. Почему? Да потому, что они боялись его честолюбивых устремлений! Друзья, Юлий Цезарь сделал простого человека царем, хотя вот здесь, на этом самом месте, он на глазах у всего Рима отверг честь, предложенную ему лично. И все же они убили его. Граждане! Кто убил Цезаря?
Толпа принялась выкрикивать имена убийц: «Брут! Кассий! Каска! Цимбер!»
— Да, мы знаем их имена, но я спрашиваю не об этом. Кто они? Они — те, кто больше всего выиграл от побед Цезаря, от трудов Цезаря, от походов Цезаря, когда он с риском для собственной жизни присоединял к государству новые земли. Вот кто его убийцы. Они убили человека, обеспечившего их жизнь. Граждане, наш отец мертв. Человек, положивший конец гражданским войнам в нашем городе, давший нации мир, человек, завоевавший весь свет для нас и ради нас, — этот человек мертв. Цезарь был нашим спасением, и вот он убит. Граждане! Пусть же каждый оплачет его, как оплакивал бы родного отца. Ибо он был нам истинным отцом. Не просто «отцом отечества», каковым его провозгласили, но и отцом каждого римского гражданина. Юноши, плачьте, ибо теперь вы лишились родителя, под чьим крылом вы могли бы вырасти и сделаться настоящими мужчинами. Женщины Рима, рвите на себе одежды, ибо вы лишились покровителя, что мог защитить вас. Старики! Вы сейчас печалитесь более всех, ибо это на ваших глазах Рим благодаря стараниям Юлия Цезаря поднялся на недосягаемую высоту. За свою жизнь вы видели множество войн, войн, которые Цезарь успешно завершил. Но что будет теперь? Граждане, я встретился с убийцами Цезаря.
Теперь толпа разразилась гневными воплями и улюлюканьем; Антония освистывали и называли предателем. Собравшиеся кричали, что убьют его, и сделают это во имя Юлия Цезаря и всего Рима. Антоний же в ответ на эти крики лишь покачал головой, все так же медленно и понимающе, показывая, что разделяет их чувства, но не вполне согласен с ними.
— Граждане, убийцы Цезаря, наши «освободители», первыми пожалели о его кончине.
При этой неожиданной вести по толпе пробежал ропот, и Антонию в очередной раз пришлось призвать собравшихся к тишине.
— Вы спросите, почему они сожалеют о человеке, чью жизнь сами же и оборвали? — Антоний широко улыбнулся, как будто дошел до кульминационного момента какой-то длинной шутки. — Они сожалеют потому, граждане, что каждый из них был назначен на свою нынешнюю должность Цезарем. Убив Цезаря и объявив об упразднении всех введенных им законов, они тем самым — согласно конституции — лишили себя своих должностей.
Антоний сделал паузу, чтобы слушатели успели осознать иронию ситуации. Клеопатра видела, как мужчины объясняли суть дела сыновьям и женам и как на лицах проступали невеселые улыбки.
— Граждане, вот с чем мы столкнулись, — продолжил Антоний. — Пытаясь удержать свои посты, убийцы Цезаря, наши «освободители», теперь спорят, что бы им сделать, дабы сохранить законодательное наследие Цезаря.
Он печально покачал головой.
— Как странно: они поняли мудрость правления Цезаря лишь после того, как убили его. А с чем же остались мы, друзья мои? Нам осталось наследие Цезаря, вписанное Цезарем, во всем его величии, в римскую историю, — даже его убийцы поняли, что трогать это нельзя. Осталось все — вот только теперь с нами нет уже Цезаря, который мог бы вести и направлять нас. Он был не молод и не отличался богатырским здоровьем, но собирался три дня спустя снова выступить в поход, дабы завоевать во имя Рима — ради вас, граждане, — бескрайние варварские земли, Парфию, что уже много десятилетий угрожает безопасности вашего государства. Цезарь мечтал, чтобы вся земля стала Римом, чтобы каждый свободный человек был римским гражданином, чтобы каждый ребенок, рожденный в этих землях, добавлял им славы. Вот каковы были его честолюбивые устремления. И мы знаем теперь, что все его честолюбие зиждилось на его великой любви ко всем нам. Граждане, человек, о котором пророческие книги сказали, что именно ему суждено победить парфян, убит! И теперь те, кто остался жив, должны взять на себя исполнение его стремлений — в память о нем, но уже без его руководства, и молить богов, чтобы они даровали нам хотя бы часть мудрости, силы и гения, которые были явлены в Цезаре.