Интересно, на какую сдачу он рассчитывает? Кто нам ее даст? Те самые жулики? Они, конечно, могут сдачи дать. И мало нам не покажется. Никакой копилки не хватит.
– Пусенька, иди сюда, - позвал Алешка и снял копилку с полки. Нажал кнопочку, вытряхнул на стол деньги.
Мама уже много накопила: нам хватило на метро и на два билета на электричку. И на один обратный.
– Обратно, - небрежно заметил Алешка, - меня на «мерсе» отвезут.
– А куда мы едем-то?
– В загородный «Кошкин дом». В гости.
– А нас звали? - усмехнулся я.
Алешка тем временем уже шарил в холодильнике.
– Ну и что? - он стал отмахивать ножом куски колбасы от батона. - Мы случайно, Дим. Проходили мимо - батюшки! - оказывается, здесь Кошкины живут! Надо зайти, поприветствовать. А то обидятся. Режь хлеб, Дим.
По-моему, они обидятся, если мы зайдем, а не пройдем мимо.
Алешка сделал бутерброды и запихнул их в пакет.
– Поехали!
Еще в метро, а потом и в электричке я понял, что Алешке этот путь хорошо знаком. Значит, мой хитрый братец уже побывал в Кошкином доме. Наш пострел везде поспел…
Вагон был почти пустой. Даже торговцы мелким товаром не бродили по поезду.
Стучали колеса, что-то неразборчиво хрипел в динамике машинист, мелькали за окном столбы и сиротливые деревья. Я намекнул Алешке, что неплохо бы по бутербродику оприходовать.
– Разбежался… - отрезал Алешка. Но пояснил: - Бутерброды не для нас.
– Ты что, со своей колбасой в гости ходишь?
– Нет, Дим, это ребятам.
– Каким еще ребятам?
– Увидишь.
Увижу… Что я увижу? Кошкин дом, полный каких-то голодных ребят?
Алешка глянул за окно:
– Следующая станция наша.
Мы вышли на платформу. Она была маленькая и пустая, только в дальнем ее конце торчала будочка кассы. А вокруг был лес, мокрый и понурый.
Поезд свистнул и умчался. А мы остались.
День выдался без дождя, но пасмурный и ветреный. Облака опустились так низко, что казалось, они вот-вот улягутся отдохнуть на ветки деревьев. Надоел им ветер, который гоняет их без конца по небесам, туда-сюда.
Мне стало как-то неуютно и захотелось домой.
– Далеко идти? - спросил я Алешку.
– Нет, - улыбнулся Алешка. - Километров пятьдесят дремучим лесом. С дикими зверями. Пошли, Дим, рощу перейдем, а там нас ребята встретят.
Мы пошли узкой тропкой по осеннему лесу. Здесь было очень тихо, только иногда на облетевшей березе суматошно стрекотала сорока и перелетала за нами с дерева на дерево. Будто кого-то предупреждала: они идут!
Роща кончилась. Мы стояли на краю бывшего поля. Сейчас оно заросло всяким бурьяном, и на нем ничего полезного не колосилось. А в самой его середке застыли ржавые останки брошенного трактора и лениво паслось небольшое стадо пестрых коров.
А за полем стояли ровными рядами красивые особняки. Они еще не все были достроены, но в некоторых уже сверкали стеклами окна и вились над крышами дымки каминов и печек.
Мы пошли дальше, коровы подняли свои рогатые головы и замычали нам вслед.
– Размумукались, - как-то озабоченно проворчал Алешка. - Нам бы ваши проблемы.
– Или им бы наши, - засмеялся я.
Мы вошли в какой-то жиденький перелесок. Дремучий лес такой…
А вот и они - дикие звери! Откуда ни возьмись, нам навстречу, молча и угрожающе, вышла стая бродячих собак. Они были похожи на волков. И ушами, и хвостами, и… зубами. И мне еще больше захотелось домой.
Собаки, словно по чьей-то команде, приблизились к нам, выстроившись полукругом, остановились. Уставились на нас звериным взглядом. Ясно - выбирают, с кого начать.
– Здорово, ребята! - крикнул им Алешка. - Не узнали?
И «ребята» вдруг заулыбались во все свои белые клыки, дружно, как один, замахали хвостами и завиляли попами. И бросились к нам, игриво подскакивая на бегу.
На меня - ноль внимания. А Лешка будто исчез среди ушей и хвостов. Они окружили его, визжали, взлаивали, подпрыгивали и даже друг на друга покрикивали: «Не лезь, тебя он уже погладил. Моя теперь очередь!»
Алешка их всех приласкал, каждому из псов сказал доброе слово и разделил между ними бутерброды. Но, честное слово, бутерброды «ребята» схавали так, ну, чтобы Алешку не обидеть. А главное, что им в жизни было надо, - попасть лобешниками под его ласковую руку.
– Все! - сказал Алешка. - Пошли!
Собаки послушно разделились на две шеренги и затрусили за нами по обе стороны тропинки.
Перелесок кончился. Мы остановились перед красивым домом. Он был окружен бетонным забором, в котором еще не было ворот. И вообще, дом еще не совсем был готов принять в свое нутро жильцов. Но он уже жил. На красной крыше вертелся черный флюгер в виде кошки, изогнувшей спину и задравшей хвост; на окнах белели занавески, на скворечнике сидела и каркала взъерошенная ворона. А возле будущих ворот стояла большая черная машина.
– «Кошкин дом», - сказал Алешка. - А в доме - Кошкин компьютер. А в компьютере всякие цифры - сколько этот Кошкин взяток накопил. Ка-ак мы с тобой в тот компьютер влезем! Ка-ак мы с тобой папе об этом расскажем…
– Ка-ак нам с тобой папа уши надерет…
– Тебе, может, и надерет, - пожал Алешка плечами, - а мне спасибо скажет.
Мы стояли на краю лесочка. Собаки улеглись вокруг нас и слушали, о чем мы говорим, вертели своими лохматыми мордами - от меня к Алешке и обратно. Словно боялись пропустить что-нибудь важное в нашем разговоре.
Алешка прошел вдоль канавы и надрал охапку пожухлых сорняков.
– А это зачем?
– Цветы, Дим, - пояснил он с изумлением на мою тупость. - Нельзя же идти в гости с пустыми руками!
Да… Если бы в наш дом пришел гость с таким букетом, не долго бы он гостил…
– Твоя задача, Дим, - проинструктировал меня Алешка, - по сторонам глазами шарить и все запоминать.
– Зачем?
– Чтобы ночью, в темноте, об какой-нибудь камин не споткнуться. Там у них каминов - на каждом шагу.
Вот так, да? Ни за что!
– Я ночью, - твердо сказал я, - буду дома спать и ни об какие камины спотыкаться не собираюсь.
– Что ж, спи. - Алешка опять пожал плечами. - Спи, Дим. А я один буду спотыкаться. В чужом доме. Ночью.
Вот вредина! Знает же, что одного я его не оставлю спотыкаться ночью в чужом доме.
– Пошли, Дим. А вы оставайтесь здесь, - повернулся он к собакам. - Лежать, но не спать.
Самый крупный кобель, наверное, вожак банды, приподнял голову с лап и басовито гавкнул: мол, порядок, шеф, не извольте беспокоиться.