– Но ведь продавец об этом и не догадывается, - постарался я ее успокоить. - О такой ценности монеты.
– А какая мне разница, - вздохнула Лена, - за сколько он ее кому-нибудь продаст? За тыщу баксов или за три рубля…
Действительно…
– Вот! - опять вскочил Алешка. - Вот! Раз он ей цену не знает, значит, у кого-нибудь будет спрашивать, у знатока. Чтобы не прогадать.
– Ну и что?
Алешка фыркнул на мою несообразительность, как рассерженный кот на горячее молоко:
– Раз будет спрашивать - значит, монета у него. И он будет искать, кому ее толкнуть подороже, так?
– Так… - Мне самому стало неудобно за свою тупость. А у Алешки все просто получалось.
– Мы его выследим, а потом все папе расскажем! Как он на него нагрянет со своим Интерполом! И все! Миллион снова в кармане! У Ленкиного дедушки.
Вообще-то, мысль, как иногда говорит папа, не очень глубокая, но достаточно здравая.
И Санек ее подхватил:
– Ленк, я во всем виноват! И я тебе обещаю приложить все свои усилия, знания и опыт, чтобы вернуть драгоценную реликвию твоему дедушке!
Красиво сказал, торжественно. Наверное, где-то слышал или в книге прочитал.
Тут с кухни пришел Норд, облизываясь и помахивая хвостом.
– Он у вас что-то стащил, - испугалась Лена.
– Что у нас стащишь? - с интонацией, очень похожей на мамину, возразил Алешка. - У нас в доме всяких реликвий нет… Одни долги…
Лена улыбнулась:
– Он что-нибудь съедобное стащил. Со стола.
– И съедобного ничего не было, - заметил я. - Все в холодильнике.
– Ну хватит вам болтать, - поднялся Санек. - Пошли скорее к киоску. А то он скоро уйдет.
– Пошли, - сказал я, сгребая несобранный магнитофон в кучу. - Только к киоску мы с Алешкой подойдем, чтобы внимание не привлекать. Вас он уже хорошо приметил и будет осторожничать. А нас что ему опасаться, пацаны как пацаны.
– Это как сказать, - с угрозой произнес Алешка. - А ты, Санек, вообще не ходи. Ты в одной галоше слишком приметный. И удрать не сумеешь, если придется.
Санек так круто запротестовал, что нам пришлось отыскать для него старые Алешкины кроссовки.
– Не потеряй, - сказал ему Алешка, - шнурки покрепче завяжи.
И мы пошли «на дело».
На улице уже было совсем темно. Только фонари немного светили и окна в домах, да иногда машины своими фарами мелькали.
Не доходя до киоска, Лена с Нордом и Санек зашли за ржавую «ракушку» и затаились. А мы с Алешкой пошли дальше на разведку.
Киоск был самый обычный, стоял в ряду точно таких же, с одним, до боли знакомым набором жвачек, пива и сигарет. Но немного от других отличался: в нем находился миллион долларов. Правда, не все об этом еще знали.
Киоск уже закрывался. Витрина его еще светилась изнутри, но с прилавка продавец уже убирал выставленные на него образцы товара и привязанную за веревку открывалку для пивных бутылок.
Денег у нас почти не было, хватило только на шоколадку. Пока продавец, ворча на нас за позднюю покупку, рылся в коробках, я прочитал и постарался запомнить висевшую за стеклом бумажку вроде визитной карточки: «Продавец Козлов В.А., к.э.н.».
– «КЭН», - шепнул мне Алешка, - это кличка у него такая, да?
Не успел я ответить, как у киоска остановилась машина и из нее вышел толстый, носатый такой дядька с чемоданом средних размеров и постучал в дверь киоска:
– Виталик! Открывай, дорогой! - Голос его был добродушный, но повелительный, как у хозяина. Который собаку к ноге зовет.
– Секундочку, - вежливо отозвался Виталик, - обслужу молодого человека. - Протянул мне шоколадку и захлопнул окошко.
Потом отпер дверь и впустил носатого мужчину.
– Заходите, Гурген Ашотыч. Я уже закрываю.
– Мог бы и не спешить, подольше поработать. Как выручка?…
На этих словах дверь захлопнулась. И больше мы ничего полезного не услышали. Да и в услышанных фразах никакой ценной информации не содержалось.
Я попробовал хотя бы разглядеть что-нибудь в щелочку в окошке, но она была очень узкая и прямо за ней стояла бутылка с «Пепси», закрывая обзор. Мелькнули только руки, укладывающие в чемодан средних размеров пачки денег - выручку. Чемодан уже был набит ими доверху.
– Во всяком случае, - сказал я Алешке, - мы уже знаем его фамилию.
– Ага, - подхватил он. - И кличку подпольную. Кэн!
Я не стал его разочаровывать и не сказал, что «подпольные клички» на видном и людном месте вроде киоска не вывешивают. Но и у меня это загадочное слово «кэн» не выходило из головы.
– Теперь так, - скомандовал Алешка. - Проследим за ним до его дома, узнаем, где он живет, и установим за ним наружное наблюдение.
Это он от папы, который иногда рассказывает нам кое-что о своей работе, нахватался терминологии.
Мы отошли немного в сторону и стали ждать, делая вид, что распечатываем шоколадку.
Ждать пришлось недолго, но утомительно. Потому что все время приходилось грозить кулаком Саньку, который то и дело высовывался, подглядывая, из-за ракушки.
Но вот в киоске погас свет и его обитатели вышли наружу. Носатый Гурген уложил в машину чемодан с деньгами и стал усаживаться сам. А Кэн Козлов угодливо придерживал дверцу и жалобно просил:
– Гурген Ашотович, можно меня Раиска с утра подменит? В поликлинику надо зайти.
– Анализы сдать, дорогой? - засмеялся Гурген.
Продавец кивнул.
– Ну сдавай, - разрешил носатый. - Только из зарплаты вычту.
Продавец опять кивнул:
– А вы меня домой не подбросите? Здесь недалеко. И вам по пути.
– Нам не по пути, - важно отказал ему Гурген, застегивая на пузе ремень безопасности. - И я тебе - кто? Личный водитель? Нет, дорогой, я тебе - начальник, - и он высоко поднял толстый палец, будто показал, какой он большой начальник. - Иди отдыхай. Подыши по дороге свежим воздухом. Для анализов полезно. - И, рассмеявшись своей глупой шутке, нажал на газ.
Продавец вздохнул и, когда машина, блеснув красными фонариками, отъехала подальше, отчетливо выругался ей вслед.
А мы с Алешкой одновременно толкнули друг друга локтями. Потому что сразу догадались, что вовсе не в анализах дело.
Но тут чуть не провалил всю операцию нетерпеливый Санек. Едва продавец направился вдоль улицы, а мы незаметно за ним, Санек вылетел из-за ракушки и заорал, размахивая руками:
– Стой! Отдай монету, жулик!
Продавец сначала вздрогнул от неожиданности, а потом грозно пошел на Санька: