Разбой чесал прямо к карьеру. Так уверенно, будто ездил туда вместе с Грибковым. Спустившись немного по серпантину, он остановился и заплясал на месте. Неужели след потерял? - И чего? - спросил его Алешка.
Разбой в ответ радостно залаял на заросли кустов, раскинувшиеся вдоль дороги по обрывистому склону карьера.
– Там пещера была, - раздался сзади голос третьего пограничника - Петюни. И когда он нас догнал, малозаметный? - Из нее песок брали, а потом забросили.
И я тоже вспомнил, Пал Данилыч говорил: в этом месте какой-то особый песок был, для кладки печей очень подходящий. А когда по всей округе печки сложили, про пещеру забыли, и она заросла кустарником.
– Пускай собаку, - сказал я.
Алешка снял с шеи Разбоя свой носок и мой пояс, и пес резво нырнул в кусты, не переставая лаять.
Мы - за ним. И точно, за кустами была дырка в откосе и что-то вроде песчаной пещеры, небольшой, но вместительной. Там, на полиэтиленовой подстилке, стояли несколько коробок. Мы открыли самую ближнюю. Сверху в ней лежала черная тетрадь, а снизу пульт и связка микрофонов.
Тетрадку мы забрали сразу, я сунул ее за пояс, под рубашку. А вот это все куда девать? Из этого хороший сюрприз может получиться. Но не домой же тащить?
– Петюня, - спросил я, - ты все знаешь…
Петюня не только малозаметный, но и очень сообразительный оказался. Даже не дал мне вопрос до конца сформулировать.
– У Гребенкиных все лето дача пустая, они не живут в ней. А сарай - незапертый. Я там добычу складываю.
Добытчик. Ягодный воришка. Но надо сказать, что все наши дачники прекрасно знали про Петюнино пристрастие, и никто на него не обижался - клубники, что ли, мальчонке жалко?
– Пошли посмотрим, - решили мы.
Сарай у Гребенкиных нам подошел. Вместительный и сухой. А главное - их участок с самого края поселка, близко к дороге. Так что всю работу можно проделать конспиративно, скрытно от посторонних глаз. Все-таки - аппаратура, дорогая вещь.
– Вы себе, что ли, заберете? - спросил Петюня.
– Ты что! - возмутился Алешка. - Это же вещественные доказательства. Их же потом конфисковывать будут.
Петюня таких мудреных слов, конечно, не знал, но, ориентируясь на Алешкин тон, суть вопроса понял.
– А я их стеречь буду, - пообещал он. - Эти ваши доказательства. Вместе со своими. - И он показал в уголке свою добычу: треснувшая миска с клубникой, два жиденьких хвоста морковки и горка зеленых, кислых даже на взгляд яблок.
Ну и команда у нас образовалась! С криминальными наклонностями.
Однако пока совсем не стемнело, надо подготовиться к транспортировке аппаратуры. На чем? Вот вопрос. Не просить же у Грибкова его машину. И тут выяснилось, что Алешка и это продумал. Я, правда, не сразу его понял.
– Дим, ты косить умеешь?
– Умею, - сказал я. - С больным зубом разве не здорово закосил?
– Траву косить! Косой.
– Умею. Только никогда не пробовал.
– Сейчас запрягаем Маруську и едем в поле за травой для кроликов. Пал Данилыч рад будет.
– Да? - Я чуть не заорал от возмущения. - Воду таскай, огород поливай, карасей жарь, за жуликами бегай! Еще и сено коси! Хватит!
Но Лешка довольно спокойно меня выслушал.
– Сено, Дим, не косят. Его едят. Коровы. А телега нам нужна для перевозки вещественных доказательств. Дошло?
Дошло. Так бы и сказал.
Мы оставили Петюню в сарае и пошли к сторожу. Алешка запряг лошадь, мы положили в телегу косу и поехали в поле.
– Давай, - сказал Лешка, - коси, а я буду в телегу укладывать.
Я взял косу. Примерился, взмахнул. Она ткнулась носком в землю и застряла.
– На пятку налегай, - посоветовал Алешка.
Я обернулся, посмотрел:
– На какую? Правую или левую?
– Чудак, - засмеялся Алешка. - Не на свою пятку, а у косы.
Знать бы, где у нее пятка.
Но постепенно дело наладилось. Мне даже понравилось.
– Хватит, - сказал Алешка, укладывая в телегу последнюю охапку травы.
Я обернулся: ничего получилось. Не очень, правда, ровно. Будто стадо голодных динозавров ее грызло. Очень торопливо.
Алешка взял вожжи, я плюхнулся в телегу. Трава была влажная и очень приятно пахла полевой свежестью.
Подогнав лошадь прямо к пещере, мы перетаскали довольно тяжелые коробки в телегу.
– Но, милая! - прикрикнул Алешка и чмокнул губами.
Маруська послушно взмахнула хвостом, тряхнула гривой и не спеша зачвакала копытами по дороге.
Упрятав аппаратуру в сарай и укрыв ее пленкой, мы сдали Пал Данилычу лошадь и траву и пошли домой.
Свечерело. Кончился день. Настроение было приятное. А впереди нас ждало еще одно удовольствие.
Родители не спали. Папа что-то писал, мама что-то читала. И оба делали вид, что безумно нас дожидаются.
– Это кто же к нам пришел? - Папа закрыл блокнот и прищурился на нас, делая вид, что не узнает. - Что за молодые люди? Где-то я их когда-то видел, не припомню никак.
– Потому что очень давно, - сказала мама, захлопывая книгу. - Ты уже забыл, как выглядят собственные дети.
– Это мои дети? - ахнул папа. - Как они быстро растут!
– Только умнеют медленно, - подхватила мама. - Пейте чай - и спать. Как твой зуб, Дима? А почему ты в одном носке, Алексей?
– В кармане забыл, - буркнул Алешка, вытаскивая носок. - А чего его надевать, все равно сейчас раздеваться.
– Логично, - согласился папа. - А я сегодня лягу одетым. Утром ведь все равно одеваться надо.
Хитрит папочка, опять куда-то ночью собрался. И я знаю - куда. Черную тетрадь искать.
Сейчас мы ему отомстим за его шуточки. И я достал тетрадь из-за пазухи.
– Ой, папочка, - сказал я хитрым голосом. - Это не ты потерял? На крыльце валялась.
– Что это? - Папа взял тетрадь, пролистнул страницу, другую, углубился в чтение, обо всем забыл.
Даже мама забеспокоилась:
– Что это вы ему подсунули? Кроссворды?
– Сейчас, сейчас, - пробормотал папа, не отрывая глаз от записей.
– Сейчас…
Наконец он опомнился.
– Где вы ее взяли? - спросил папа и посмотрел на нас.
Ну не врать же родному отцу прямо в глаза. И мы сказали правду:
– В пещере.
– А пещера, конечно, на дне моря? - усмехнулся папа. - По глазам вижу.
Интересные они люди, эти наши родители. Соврешь - поверят, правду скажешь - сомневаются.