При виде еды желудок Гарава скрутило, и он, положив на стол кулаки, уставился между них, глотая снова и снова противный скользкий ком, у которого был вкус густой рвоты. Тарик, который сам положил себе мяса и каких-то тушёных овощей, тихо сказал:
— Выпей вина. Выпей, выпей.
В голосе морэдайн были искреннее сочувствие. И он сам налил в простую деревянную чашу вино — налил своему оруженосцу… нет, нет, нет!
А кто же он теперь?
Гарав отпил, по-прежнему глядя в стол. Вокруг шли какие-то разговоры, в них включился и Тарик.
Но Гарав как будто разучился понимать адунайк. Слова казались ровным шумом.
— Тише! — рявкнул вдруг кто-то за столом холмовиков. И почти тут же в установившейся тишине низкий мужской голос — под однотонное бряцанье невидимой арфы — затянул мрачно, с подвывом:
Наши ноги быстрее крыльев,
Наши зубы клинков острее!
Рождены мы в степи ковыльной —
Мы потомки Чёрного Зверя,
Дети Древнего Волка!
Когда взывает ночь — восстань!
Не защитит доспехов сталь
Собачью свору!
Мы вам отплатим кровь за кровь —
И пусть пугает вой волков
Псов Валинора!
Мы — дети Древнего Волка!
«Грох, грох, грох», — отвечали кубки по столу. Холмовики стучали ими синхронно и резко, покачиваясь на скамьях — но не пьяно, а в лад, как качается от ветра лес. Лица их были мрачны и ожесточённы, и Гараву показалось, что многие из них подтягивают песню, но не голосом, а тихим: «Уууууу…»
Мы сольёмся с лесною тенью —
Лишь сияют лунные очи…
Мы свободны по праву рожденья —
Дети вольных ветров и ночи,
Дети Древнего Волка!
Мы в битве яростней и злей
Сынов Заката, сыновей
Холодной стали!
Навеки, до конца времён
Владыка наш один — закон
Свободной Стаи!
Мы — дети Древнего Волка!
Слаженное подвывание стало явственным. Мужчины выли — выли, как волки, блестели глаза и грохали кубки, но голос поющего перекрывал всё это:
Годы ноют, как старые шрамы…
Нам, покорности цепь порвавшим,
После битвы залижут раны
И в молчанье помянут павших
Дети Древнего Волка! [64]
Шум, гомон, стук кубков…
— Разреши мне уйти, — шепнул Гарав Тарику. Морэдайн оглянулся через плечо — он с кем-то разговаривал:
— Конечно. Найдёшь дорогу?
— Да, найду.
— Не броди по коридорам, тут… — Тарик поморщился. — В общем, не броди. Иди, ложись. Утром я подниму.
Ни на кого не глядя, Гарав молча выбрался из-за стола. Его шатало, словно он выпил не два глотка, а полбочонка — и не вина, а эльфийского коньяка. [65] Тарик и его собеседник смотрели вслед.
— Как бы он не прирезал тебя ночью, — сказал Тарику второй морэдайн. — Я слышал, он северянин, оруженосец Эйнора — того, любимчика Нарака. Ну, который сейчас… — Морэдайн не договорил, только глаза поднял.
— Жалко мальчишку, — ответил Тарик просто. — И не прирежет он меня. Он сейчас даже сам-то зарезаться не может, глаза — и те пустые, как у больного щенка… Ну ладно. Я попробую что-то исправить, раз уж Ангмар его пощадил. Не жить же мальчишке вот таким, наизнанку вывернутым, так и перчатка долго не пролежит, тянет исправить. А человек… Не первый же случай.
— Проводи, — махнул рукой морэдайн своему оруженосцу на тащившегося через зал Гарава. Мальчишка без споров поднялся, нагнал ровесника и без навязчивости или насмешки пошёл рядом. А собеседник снова повернулся к Тарику: — А мы ещё погуляем, верно?
— Да, — кивнул Тарик. — Меня не очень-то тянет в коридоры.
— Почему ты не поменяешь комнаты? — поморщился собеседник.
Тарик не ответил.
Гарав проснулся от того, что был в комнате не один.
И тот, кто находился рядом, был не морэдайн Тарик.
Гарав сел.
Он дрожал и был мокрый, как мышь.
Он не помнил сна. Да и не хотел помнить. Так он думал в первые секунды после пробуждения… а потом понял, что в комнате КТО-ТО ЕСТЬ.
— Кто тут? — позвал он.
Тишина.
— Кто? — голос изменил и сорвался.
ПОЧЕМУ ВНУТРИ ТАК ТЕМНО? Горела же лампа над входом!!! Он точно помнит — горела, когда ложился!!!
— Кто здесь?! — вскрикнул Гарав, наощупь хватая меч (как защиту, движение уже стало привычным, надо же). — Кто?!
На миг он отчаянно захотел проснуться. Но это был не сон. И никого в комнате не было… никого ТАКОГО, кому мог бы повредить меч.
— Нет. — Гарав уронил оружие, и оно тонко, беспомощно звякнуло — в хозяине не было ничего, кроме страха. Мальчишка отшатнулся на кровать и пополз, отталкиваясь ногами, к подушке, в угол. — Нет, не надо… не трогай меня… пожалуйста… — Он тихо завыл, вжимаясь в каменную стену. — Кто нибу-у-удь… Уйди, уйди, не надо!!!
Тьма усмехнулась. Надвинулась. Навалилась. И…
…и ушла.
Прорезалось ночным прямоугольником окно. Послышались отдалённые звуки в зале внизу. Снаружи шёл дождь. Обычный дождь над Карн Думом, крепостью и столицей Ангмара.
Но что это было?
Странно. Гарав никогда не боялся темноты и умеренно боялся разных существ, которые — по рассказам у костра — в ней прячутся. Даже не верил в них, просто жутковато было представлять себе… Но НИ РАЗУ в жизни эта жуть не подчиняла его.
Он медленно поднял голову. И вдруг вспомнил совсем не «страшилку», а книжку, прочитанную когда-то. Автор писал, что если в каком-то одном месте погибает много людей — или погибают люди в течение долгого времени, — место пропитывается болью и страхом и начинает ЖИТЬ само. И даже ПОРОЖДАТЬ…
Сколько людей умерло в этом жутком месте?! Какие тени по ночам выползают из щелей?!
Снова пришёл озноб. Но Гарав больше не был беспомощной жертвой. Он быстро спустил ноги на пол и нашарил меч. Зажмурился. Ну же. Ну же, помоги мне. Я знаю, что я трус и что я не достоин… но помоги!
Он не знал, кого просил.
Но песня пришла…