«А что ты думал, парень. Для меня это и есть работа, такая же обычная, как для тебя пахать, сеять или ту же траву косить. И это единственное, что я умею делать хорошо».

Они выстроились друг напротив друга — десять оставшихся в живых варисургов и семь из двенадцати пришедших по их душу людей, — те, что смогли продолжить свою маленькую войну.

«Где уж тут Ториану мне было помочь, удивительно, что они вообще смогли загнать варисургов в лес», — подумал Дариус, внимательно разглядывая выстроившихся в неровную линию жрецов.

— Идем, — повторил он и первым направился в сторону врагов. — Бист, бородатого! — крикнул Дорван, когда до варисургов осталось десятка полтора шагов.

Бородатых среди варисургов множество, и с длинными бородами, и с едва прикрывавшими подбородок, но Дариус даже не сомневался, что Бист поймет, о ком идет речь.

Во-первых, другой такой бороды ни у кого из варисургов нет: широкой, длиной едва ли не до живота. Ну и главное: этот бородач среди жрецов явно главный, а Бист ни с кем его не спутает.

Щелчок тетивы лука сверда раздался сразу же, и бородач начал заваливаться на бок.

Дальше обе стороны с ревом бросились друг на друга, за какие-то мгновения преодолев разделяющее их расстояние.

ГЛАВА 8

«Как же они все-таки горячи, женские тела», — думал Дариус, чувствуя жар тела крепко прижавшейся к нему девушки.

Затем ему пришла в голову новая мысль: «А что, мне приходилось обминаться с голым мужиком, чтобы почувствовать разницу?»

Он представил себе, что крепко обнимает голого Ториана или Галуга, и едва удержался от того, чтобы не засмеяться в голос, настолько мысль показалась ему нелепой. Элика подняла голову с его груди, посмотрела на него и вдруг спросила:

— Дариус, а там… в логове варисургов… страшно было?

Затем вздрогнула всем телом, вероятно вспомнив о том, что ей пришлось пережить, и прижалась к нему еще крепче.

— Страшно? Нет, там совсем не было страшно. — Дариус погладил девушку по голове. — Страшно было раньше, когда я боялся тебя потерять.

Когда они сошлись с варисургами на горном лугу, все закончилось быстро. При помощи Ториана и Биста ему довольно легко удалось прорвать строй жрецов по центру, и это здорово облегчило задачу.

Возможно, победа далась бы им значительно труднее, но варисурги почему-то быстро потеряли веру в свои силы. Нет, сопротивлялись они ожесточенно, отлично понимая, что пощады не будет никому. Но именно сопротивлялись, а не пытались повернуть исход сражения в свою пользу. В итоге все жрецы были уничтожены, а деревенские потеряли еще одного человека — снова брата Кверия и Мариссы, уже третьего за этот день, если считать того, что погиб в ночном Лоринте.

И тут для Дариуса началось самое неприятное. Воодушевленные второй легкой победой подряд, лоринтцы желали немедленно отправиться в долину варисургов, чтобы уже окончательно избавиться от ненавистных им жрецов.

Сердцем Дариус отлично их понимал. Если оставить все как есть, то кто может обещать, что варисурги вновь не нападут на Лоринт вскоре после того, как наемники его покинут. А тогда для его жителей все сложится совсем по-другому. Да и неуютно будешь себя чувствовать, ожидая, что из-за деревьев расположенного рядом с селением леса внимательно наблюдают горящие жаждой мести глаза варисургов. В лес за дичью пойдешь — и что, от каждого куста шарахаться? А женщины? Как их одних отпускать без присмотра? Лес — он ведь тоже кормилец: грибы, орехи, ягоды.

Есть и еще одна причина. Почему-то всегда считалось, что у варисургов очень много золота, остатки былого могущества. И вот оно, рядом, можно сказать, рукой подать, два-три дня пути. Ну и что, если в долине еще полно варисургов? Наемников всего четверо, и со сколькими им уже удалось справиться. Причем на всех четверых — две царапины.

Дариус ясно читал эти мысли в глазах лоринтцев, но ничего не мог с собой поделать. Он устал, устал так, что единственным желанием было свалиться в траву и спать, спать, спать. И только мысль о том, что посланный им Кверий вскоре должен привести девушек, среди которых и Элика, держала его на ногах.

И еще он устал убивать. За сегодняшний день он убил больше, чем за все время с той поры, как впервые взял в руки настоящий боевой меч. И пусть приверженцев бога смерти трудно назвать людьми, они давно перестали ими быть, но на душе спокойствия не было.

К Дариусу подошел Тверг, один из братьев Кверия.

— Онор, когда выступаем? — спросил он так, как будто вопрос с походом в долину варисургов был уже решен.

— Гонорт, — поправил Дариус. — Я — гонорт.

«И когда это мне дворянство успели присвоить? — подумал он. — Онор — обращение к благородному, и уж не сам ли Тверг меня им сделал?»

Он нашел взглядом Галуга, перебирающего доставшиеся от варисургов стальные арбалетные болты. Причем он рассматривал их так сосредоточенно, поднося каждый чуть ли не к самому носу, что пришлось его окликнуть:

— Галуг!

— Слушаю, гонорт, — охотно откликнулся тот, вставая на ноги и приближаясь к Дариусу.

— Скажи, ты запомнил дорогу к варисургам? — спросил Дариус, когда тот подошел к нему.

— Дорогу? Дорогу… Ну, в общем, это где-то там, — махнул он рукой в направлении юга.

Выражение лица у него при этом, как показалось Дорвану, стало каким-то виноватым.

«Я не виню тебя, Галуг, — подумал Дариус, всматриваясь в ту сторону, откуда должны были появиться Кверий с девушками. Что-то они задерживаются. — Тогда нам всем было не до того, чтобы запоминать дорогу, ведь мы пытались спастись. Когда руки отрывались от тяжести носилок с Тациром, глаза заливал жгучий пот, а за каждым кустом мерещились враги, тут уж не до дороги».

— Вернется Кверий, может, что-нибудь подскажет, — произнес Дариус. — Поговорим, кто знает, вдруг какие-нибудь приметы вспомним. Но в любом случае раньше утра не отправимся, будем отдыхать. А пока скиньте тела варисургов вниз с обрыва — скоро Кверий должен вернуться, незачем девушкам на трупы любоваться. Кроме того, не забудьте еще и о тех, — и он движением головы указал в сторону, где не так давно ему в одиночку пришлось схватиться сразу с семерыми. — И потом, на мертвечину могут собраться волки или другие звери, есть же они тут, а нам такое соседство ни к чему.

«В логово придется идти. И не за золотом или местью, нет. Из-за Элики. Я не могу ее взять с собой, а оставить все как есть… Да и любое дело необходимо доводить до конца».

Затем вдруг Дариусу пришла другая мысль, приведшая его в смятение:

«А почему я думаю, как будто с Эликой все уже решено? Ну спас я девушку, она мне благодарна. Но ведь все это еще совсем не значит, что я смогу забрать ее с собой из Лоринта на обратном пути. Вдруг у нее на этот счет совсем другое мнение?»