То, чем обладал Гайдар, называется – культурный кругозор. Он или есть, или его нет. Он не сводится к простой сумме знаний – это дело более тонкое. То самое, от чего Ельцин при первой встрече с Егором Гайдаром испытал культурный шок.
Отсутствие такого кругозора не заменяется никаким хозяйственным, управленческим и прочим опытом, который в критические моменты способен только завести в тупик. Куда и завел в конце августа 1991 года членов Комитета по оперативному управлению… Потому что смотря чем ты оперативно управляешь! Если совхозом, поселком и даже хозяйством – то, пожалуй, этого опыта достаточно. А вот если огромной страной со сложной историей, да еще на историческом переломе…
Когда же именно этот кругозор приобретается?
Скажу со всей ответственностью – культурным кругозором люди обзаводятся только и исключительно в детстве, отрочестве и юности. Вот только в этом отрезке жизненного времени.
Если оно упущено – пиши пропало. В более поздние, зрелые годы обзавестись культурным кругозором практически уже не удается. Можно его только расширять, если он уже имеется.
Егору Гайдару повезло – он в детстве и отрочестве любил читать, как вы могли убедиться, помимо просто увлекательных, и серьезные, научные книги. И чем больше он их читал – тем больше расчищал себе в будущем дорогу к пополнению умственного багажа: знал, какие именно книги заказать в библиотеке (он за день в библиотеке перемалывал уйму книг), к каким историческим источникам – как здешним, так и иностранным – можно отнестись с доверием.
Знание истории своей страны предостерегло его в 1991 году от трагических ошибок.
Покажем это на конкретном материале.
В своей последней книге «Смуты и институты» Гайдар возвращается ко времени Первой мировой войны, к тому, как к 1916 году инфляция, обесценение бумажных денег привели к тому, что «средств на приобретение хлеба по рыночным ценам не хватало».
При этом «заставить деревню сдавать зерно в необходимых объемах царское правительство не могло. К жестоким репрессиям против крестьян оно было не готово. Стал ли недостаток продовольствия в Петрограде причиной февральских беспорядков, вопрос спорный. Но из официальной переписки видно, что положение со снабжением армии, крупных городов накануне Февральской революции было напряженным. К февралю 1917 запасов зерна, которым правительство могло бы маневрировать, не было» (здесь и далее в этой главе курсивом выделено нами. – М. Ч.).
Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.
Гайдар не настаивает, но допускает, что именно нехватка хлеба стала конечной причиной конца Российской империи – Февральской революции. А за ней – и всего последующего.
…А вот и Временное правительство осенью 1917 года попадает в такое же положение. Деревня не хочет продавать хлеб по предлагаемым ценам – ждет более высоких. Правительство перед дилеммой – или удвоить цену, или, как докладывает министр продовольствия, «непосредственно перейти к репрессивным мерам – применению воинской силы, и с помощью этой силы взять хлеб у населения…»
Приведя эти слова, Гайдар пишет далее: «В угрозу применения силы мало кто верил.
Ухудшение продовольственного положения подорвало доверие к Временному правительству. В сентябре 1917 г. в Петрограде ежедневная порция не превышала 1 фунта черного или полубелого хлеба, часто из прогнившей муки. За четыре дня до октябрьского переворота в городе норма выдачи хлеба была понижена до 1/2 фунта (полфунта = 200 г. – М. Ч.) в день на едока. После октябрьского переворота в кабинете А. Керенского нашли лист бумаги, на котором его рукой написано: “Хлеба на 1/2 суток!?”».
Гайдар не мог не увидеть аналогию с современностью – даже в самой порции хлеба на душу… Он хорошо знал и не хуже понимал участие нехватки хлеба в событии октябрьского переворота и последовавшей за ним Гражданской войны – с огромными, незаживающими ранами на теле страны. И еще он умел – в отличие от многих – из известных ему фактов делать выводы.
Но ведь это все было при царском и при Временном правительствах, которые боялись репрессий. А как пошло дело с хлебозаготовками при большевиках? Которые репрессий ничуть не боялись?
Гайдар повествует:
«Российская деревня начала XX века представляла собой во многом замкнутый, самодостаточный мир. Хлебом, мясом, овощами она обеспечивала себя сама. Городские товары, к которым деревня привыкла, приобретали за счет доходов от сельского хозяйства, подсобных промыслов…Деревня воспринимала внешний мир отстраненно, не хотела, чтобы он вмешивался в ее жизнь.
На первых порах крушение старого порядка было для деревни безболезненно: налогов больше не требовали, сыновей в армию не забирали, усадьбу помещика никто не охранял, ее можно разграбить и сжечь, землю поделить.
Расстройство городской промышленности, рост цен на ее товары, сокращение поставок того, к чему село привыкло, порождало проблемы. Но в руках у крестьян оставалась самая надежная в период кризиса валюта – хлеб, на который можно обменять любые фабричные товары. Ехать в город не надо – те, кому нужен хлеб, приедут сами.
Положение городов, особенно крупных, сложнее. Жизнь в них без регулярного притока продуктов питания невозможна. Деревня обеспечить потребности города в продовольствии не торопилась…»
Но вот наступил Октябрь, большевики совершили переворот – свергли Временное правительство.
«Если учесть, что большевикам были чужды сантименты Временного правительства, не позволявшие предъявлять для изъятия продовольствия репрессии, можно было предположить, что, захватив власть, они сумеют силой взять зерно. Этого не произошло.
Они не смогли наладить даже снабжение Петрограда и Москвы».
«К лету 1918 г. ситуация с продовольствием в столице стала катастрофичной».
Гайдар объясняет – причин было несколько.
«Главная из них – отсутствие у большевистского режима механизмов принуждения, позволяющих изымать продовольствие, обеспечивать его транспортировку в столицу. Слабость государства невозможно компенсировать жестокостью власти».
Вот это афористическое суждение Гайдара и является ответом тем, кто считал меры принуждения достойной альтернативой либерализации цен.
Даже если бы Ельцин пошел за сторонниками жестких мер в конце 1991 года, зачеркнув демократические основы общества, – это ни в коем случае не привело бы к нужному экономическому эффекту – просто по слабости государства… А к чему, вместо экономического эффекта, привели бы эти меры принуждения – можно только гадать.
Гайдар выбрал меры экономические.
Результат – страна, которую он практически построил и в которой мы все живем.
Владимир Милов, говоря об «очернительной аналитике» завистников, цитирует их слова, что в результате гайдаровских реформ мы «оказались отброшены на 35 лет назад».