Переведя дух, с дивана поднялись остальные. Бросая съемные элементы грязных костюмов прямо на пол, прошествовали мимо инженера к дверям. И лишь Селиванов ненадолго задержался, посылая инструкции охранникам у входа. После чего корпатрицианты и ликтор удалились, оставив подавленного Петроса в обществе непрошибаемых головорезов и двух нелюдей, прикованных к колонне.
От небрежности, с которой участники охоты обращались с его персоной, у мужчины скрутило живот. Он проглотил комок, неприятно забивший горло и мешавший дышать. Затравленно обернулся на мордоворотов у дверей. Те равнодушно изучали пустоту, демонстративно игнорируя и подозреваемого, и связанных пустышечников.
Не пленник, не трофей, не член жюри.
Марионетка случая, решившая проявить сострадание и жалость…
Петрос сделал несколько шагов к колонне, окруженной мягким кольцевым сиденьем. Церберы не отреагировали. Осмелев, оператор прошелся по всей комнате. Не без интереса осмотрел захваченное у нелюдей вооружение, изучил незнакомую электронику, встроенную в противоположную стену. Был здесь и телефон, но отчего-то казалось, что позвонить домой ему не позволят…
Наконец Петрос остановился – напротив Йанны, почти пришедшей в себя, но все еще вялой и малоподвижной. Птица-Цифра за ее спиной вообще не шевелился, опустив голову и погрузившись в некое подобие транса. Косясь на охранников, мужчина еще немного приблизился к самке, съежившейся в недрах толстой кожаной куртки.
Беспомощность угнетала.
Равно как подспудное желание помочь, при этом не нарушая городских законов или приказов корпатрицианта.
«Желаю объясниться», – стрельнул логосолитон Петроса, хоть тот и не был уверен, что на расстоянии, да еще и без зрительного контакта, скуднодухая поймет его настроение.
Она, однако же, уловила. Подняла голову, посматривая исподлобья. Хмуро, угрюмо, без капли заинтересованности. Инженер протянул руку, торопливо касаясь ее щеки. Думал, отшатнется. Но самочка только прищурилась, впиваясь зубами в темно-серый шарик кляпа.
«Отсутствие моей вины», – торопливо протранслировал оператор, сразу отдергивая пальцы.
И когда во взгляде Йанны промелькнуло саркастическое недоверие, двинулся вперед и неожиданно для самого себя сел рядом – точно между существами из Периметра. Охранники, действия человека, безусловно, замечая и фиксируя, продолжали оставаться неподвижными. Тогда Петрос деликатно положил левую ладонь на правое бедро арбалетчицы. Его мыслеформы приобрели такую остроту и силу, что легко пробивали джинсовую ткань штанов.
«Просьба осознать, – кротко попросил он, настороженно наблюдая за собеседницей, будто та не была привязана и в любой момент могла кинуться с кулаками. – Подозрения в предательстве некорректны. Неожиданность штурма. Отсутствие информации, каким образом члены жюри сумели вычислить ваше месторасположение».
Он транслировал искренне, от всей души, надеясь исповедаться перед тем, как обоих пустышечников уведут на церемонию награждения. Уклониться от общения Йанна, конечно, не могла. Но вместо того чтобы закрыться в себе, к его удивлению, она вдруг повернулась. Всем телом, насколько позволяли путы за спиной. Свои логосолитоны дикарка формулировала грубо, наполняя лишними деталями и вспышками эмоциональной нестабильности. Но в целом Петрос уловил:
«Действительно? Ты неприятное существо, вызывающее чувство гадливости! Вопросительная форма: как вышли охотники на наш след?»
«Отсутствие достоверной информации. – Все еще держа руку на теплом бедре пленнницы, инженер потупился, ощутив новый приступ вины. – Оказывал всю посильную помощь. Высокая вероятность получения данных с камер наблюдения на строительном объекте. Сопоставление фактов. Логика и расчет».
Он понимал, что оправдывается. Ставит себя в унизительную и заведомо проигрышную позицию. Но поделать ничего не мог, желая излить наболевшее.
«Требую понимания: обладаю физическим неумением предать. Был искренен и честен».
«Освободи меня!»
«Отрицание! Противопоставление: предательство другого человека недопустимо априори. Моя помощь завершена. Испытываю жалость и желаю безболезненного усыпления. Прошу прощения».
Он рывком, поделив вдох на несколько нервных спазмов, втянул в легкие чистый воздух, наполненный тонкими запахами освежителя. И уже приготовился встать, как в сознание ударил новый импульс Йанны – несовершенный, но до краев наполненный эмоциями.
«Испытываю жалость к вашему виду. Испытываю безмерное удивление – как заурядный эксперимент был способен настолько вывернуть мозги человеческого рода?»
Выбитый из колеи, Петрос опустился обратно.
Охранники по-прежнему не проявляли к его действиям никакого интереса. А вот финальная ремарка Йанны вдруг показалась инженеру крайне важной. Настолько, что он был просто обязан объяснить пустышечнице всю глубину ее заблуждений. Даже если через несколько часов после этого скудный дух арбалетчицы угаснет навсегда.
«Обитатели Кольца действительно считают людей плодами эксперимента? – со всем возможным сочувствием и тактом поинтересовался он, наполняя сердце лаской и отеческим всепрощением. – Констатирую величайшее заблуждение…»
«Несуразность, глупость, ложь!» – яростно полыхнуло в ее логосе.
«Превосходство эмоциональной стабильности. Жалость к заблуждениям. Возможность поделиться достоверной информацией».
Петроса начинала опутывать серая тоска. Вероятно, он даже будет скучать по столь неразумным, но жизнелюбивым представителям вида Homo Bifaxis, человека двуличного, такого недалекого и противоречивого…
Покачав головой, оператор принял решение. Даже если жизнь Йанны отныне равна считаным сотням минут, он откроет ей истину: возможно, подлинное знание позволит нелюдю смириться с уходом и не держать на него зла?
«Описание реальности, – протранслировал он, заметив, как впитывает его мнемослайд самочка, как широко распахиваются ее темно-серые глаза. – Настоящий эксперимент происходит за стенами Куполов. В месте, имеющем название Периметра. Несколько десятков периодов полного солнечного обращения ученые города поддерживают предчеловека, или пустышечника, в его естественной среде обитания. Внимательно изучают образ жизни своих предков в режиме реального времени».
Йанна пыталась возражать, но мужчина швырял логосолитоны так интенсивно и ярко, что она оторопела. Лишь заерзала, разминая за спиной затекающие руки.
«Город снабжает ваш вид продуктами и материалами. Особые механизмы ограничивают рост преступности. Специальные перинатальные программы контролируют рождаемость. Большие корпоративные отделы следят за гуманитарной обстановкой, предотвращая пищевой коллапс».
Скуднодухая замерла, впитывая с откровенным недоверием. Казалось, она сдерживает подступающее веселье, столь неуместное в ее положении.
Петрос, убедившись, что его понимают, продолжил дополнять мнемообраз: