И вот Марго явилась собственной персоной.
Они увиделись впервые с того июньского утра, когда она отправила Поля в Марсель на помощь перетрусившим девицам... Свидание происходило в особой комнате для посетителей. За столом друг против друга сидели Марго и Поль, между ними - надзиратель.
- Руки на стол, - сказал надзиратель.
- В "гоп-доп" сыграем? - вяло пошутила Марго, и ее безукоризненно наманикюренные ручки появились на столе, рядом с перчатками и сумочкой.
Только тут Поль заметил, как загрубели его неуклюжие ладони. Минуту оба молчали.
- Я, наверно, ужасно выгляжу? - спросил наконец Поль. - Я ведь давно не гляделся в зеркало.
- Ну, может, самую малость mal soign [35] , дорогой. Тебе, наверно, не разрешают бриться?
- Обсуждать тюремный режим запрещается. Заключенным разрешается сообщать посетителям о состоянии своего здоровья, но жалобы и замечания касательно распорядка не допускаются ни под каким видом.
- Боже мой! - ахнула Марго. - Как же нам быть? О чем же разговаривать? Я, наверно, зря приехала. Ты не рад, милый?
- Коли хотите говорить на личные темы, не обращайте на меня внимания, леди, - добродушно молвил надзиратель. - Я здесь для того, чтобы заговоров не допускать. Если что и услышу, дальше меня не пойдет, а слышу я столько, что дай бог всякому. С женщинами вообще морока: то ревут, то в обмороки падают, то в истерику пускаются. С одной, - со смаком прибавил он, -падучая приключилась.
- То же, видимо, ожидает и меня, - вздохнула Марго. - Мне здесь что-то не по себе. Поль, да скажи же хоть слово, умоляю тебя?
- Как там Аластер? - спросил Поль
- О, очень мил! Днюет и ночует в Королевском Четверге. Он мне очень нравится.
Снова молчание.
- Знаешь, - сказала наконец Марго. - Очень это странно: жила я, жила и вдруг поняла, что меня больше не считают порядочной женщиной. Я ведь тебе писала: леди Периметр со мной не здоровается. Она-то, конечно, просто вздорная старуха, но в последнее время это не единственный такой случай. Как тебе это нравится?
- Не все ли тебе равно? - ответил Поль. - В конце концов, все они -зануды.
- Конечно, зануды, но мне неприятно, что это они меня бросили. Мне все равно, но все-таки обидно, особенно за Питера. Тут ведь не одна леди Периметр, а и леди Вагонсборо, и Фанни Простотакк, и Сперты - словом, все. Какая жалость, что все это началось, как раз когда до Питера дошло наконец, что он - граф... Это внушит ему всякие неправильные мысли, как ты находишь?
- Что новенького в Южной Америке? - резко перебил ее Поль.
- Поль, не будь злюкой! - прошептала Марго. - Ты бы этого не сказал, если бы знал, каково мне.
- Извини, Марго. Но я действительно хочу знать, как там дела.
- Дело мы сворачиваем. Нам мешает одна швейцарская фирма. Но, говоря словами Контроверса, к остракизму это никакого отношения не имеет. По-моему, я просто старею.
- Чушь! Всем этим мымрам за восемьдесят, а тебе еще до этого далеко.
- Я так и знала, что ты не поймешь, - ответила Марго и умолкла.
- Еще десять минут, - сообщил надзиратель.
Все получилось не так, как мы хотели... - сказала Марго.
Они поговорили о том, где бывает Марго и что читает Поль. Потом Марго сказала:
- Поль, я пошла. Я больше не могу этого выдержать.
- Спасибо тебе, что пришла, - ответил Поль.
- Я приняла одно важное решение, - проговорила Марго. - Только что. Я выхожу замуж за Контроверса. Как это ни грустно, но выхожу.
- Это из-за того, что я так кошмарно выгляжу? - спросил Поль.
- Нет, просто так получается. Из-за того, что ты сказал, тоже, но в другом смысле, Поль. Я не могу поступить иначе. Понимаешь, милый? Это и тебе поможет. Только ты не думай, что это из-за тебя одного. Просто так уж вышло. Милый, милый, до чего же трудно это объяснить!
- Если желаете поцеловаться на прощанье, - вмешался тюремщик, - то тем, которые неженатые, это, вообще, не положено... Ну, да уж для вас сделаю исключение!..
О, черт! - сказала Марго и, не оглядываясь, вышла вон.
Поль вернулся в камеру. Его ждал ужин - пирог с голубями, в крахмальной салфетке. Но Полю было не до еды: ему было больно оттого, что ему нисколечко не больно от всей этой истории.
Дня через два Поль свиделся с Граймсом в каменоломне. Когда надзиратель отошел, Граймс сказал:
- Старина, я больше не могу. Мне здесь худо.
- От этого никуда не уйдешь, - ответил Поль. - По-моему, тут вполне терпимо - не хуже, чем в Лланабе.
- Но не для Граймса! - воскликнул Граймс. - Он изнывает в неволе, как жаворонок. Тебе-то все едино: ты любитель почитать, поразмышлять и тому подобное. А я человек иного склада. Люблю выпить, поразвлечься, перекинуться словечком-другим с приятелями. Я человек общительный. Каторга меня заела. Тошнит меня от здешнего священника. Он вваливается ко мне без спроса и допытывается, "не забыл ли я Господа". Конечно, забыл! Так ему и отвечаю. Все могу снести, старина, кроме неволи. Это сломало меня в Лланабе, это допечет меня и здесь, если я сам о себе не позабочусь. Граймсу пора улетать в теплые страны.
- Отсюда невозможно сбежать, - сказал Поль.
- Ничего, вот дождемся тумана...
По счастью, туман появился уже на следующий день. Внезапно, как это водится на Эгдонской пустоши, на землю опустилась густая беспросветная мгла и окутала арестантов и всю каменоломню.
- Стройся! - скомандовал дежурный надзиратель. - Шабаш и стройся! Эй, ты, кретин! - крикнул он Граймсу, зацепившемуся за провод полевого телефона. - Если порвешь связь, завтра поговоришь с начальником.
- Посторожи лошадь, - сказал другой надзиратель и протянул Граймсу поводья.
Надзиратель наклонился подобрать кандалы, в которые заковывали заключенных, чтобы довести их до дому. Граймсу никак не удавалось управиться с лошадью, которая переступала с ноги на ногу и тянула его в сторону.
Тебе даже лошадь доверить нельзя! - заворчал надзиратель.
Но тут Граймс ловко поймал ногой стремя, вскочил в седло и поскакал через пустошь.
Назад! - проревел надзиратель. - Стрелять буду!
Он приложился к винтовке и пальнул в туман.
- Никуда не денется, - хмыкнул он. - Отсюда надолго не сбежишь. Получит, дурачье такое, одиночку и диету номер один.
Это происшествие никого не всполошило, даже когда выяснилось, что телефонная связь прервана.