Третьеклассник наклонил голову макушкой вперёд, показал другу оба места преступления.
— Папа, мама! — закричал одноклассник. — А ну, идите сюда!
Пришли преступники. Стоят в дверях, с ноги на ногу переминаются.
— Как это понимать? — спрашивает одноклассник. — Почему вы совершили такой циничный поступок.
— Это не циничный поступок, — говорит папа. — Это эксперимент. Научный опыт.
— Ах вот оно что, — обернулся одноклассник к третьекласснику. — Слышишь, оказывается, это пока были только эксперименты и опыты. Главное ещё впереди. Объясните, пожалуйста, папа и мама, зачем вы это сделали? Человеку на голову плюнули. Два раза.
— Видишь ли, — говорят родители, — всё-таки ты ещё в третьем классе учишься, а мы уже взрослые образованные люди. Военные инженеры-конструкторы с высшим техническим образованием. Тебе трудно будет понять наши объяснения.
— Ничего, — говорит одноклассник. — Я постараюсь. Рассказывайте.
— Да мы тут, — начала рассказывать мама, — баллистическую траекторию рассчитываем. По формуле. И теоретически, если из одного и того же места, с одинаковой скоростью кому-то на голову плевать, то попадание должно быть всегда в одну точку.
— А на практике, — закончил папа, — так никогда не бывает. Попадания получаются хоть и в одну голову, но в разные места. Понимаешь, какое несоответствие между теорией и практикой и какой из этого следует вывод?
— Понимаю, — говорит одноклассник. — Вывод такой: оба сейчас же отправитесь в угол и простоите там до самого вечера.
Папа с мамой переглянулись.
— За что?
— За наплевательское отношение к гражданскому населению. Такие варварские эксперименты и опыты на людях устраивать — это ещё хуже, чем просто так прохожим на головы плевать. Кстати, я ведь правильно понимаю, что проводил эксперимент, то есть плевался из одной точки и с одинаковой скоростью, кто-то один из вас? А второй — только наблюдал и делал научные выводы. Верно?
Папа с мамой снова переглянулись.
— Так вот. Плеватель, в отличие от наблюдателя, не просто простоит в углу до самого вечера, а ещё и на целую неделю останется без телевизора, компьютера, кофе и сигарет. Кто в человеческую голову плевал? Признавайтесь немедленно.
Папа с мамой в третий раз переглянулись.
— Я плевала, — говорит мама.
— Это я, — говорит папа, — я плевал.
— Вместе, что ли, плевались? — не понял одноклассник. — По очереди?
— Нет, только я, — сказала мама и заслонила папу грудью.
— Нет, только я, — сказал папа и заслонил грудью маму.
Так они и заслоняли один другого, пока их обоих не расставили по углам.
Когда, заставив папу и маму извиниться перед заплёванным третьеклассником, одноклассник вышел проводить друга до троллейбусной остановки, третьеклассник восхищённо вздохнул:
— Потрясающие у тебя родители. Так защищают друг дружку. Каждый старается всю вину на себя взять, только бы другого выручить, от неприятностей оградить. Какие благородные самоотверженные люди!
У одной девочки мама совсем плохо ела. Возится, возится со своей котлетой. Уже и папа всё съел, и бабушка. Даже у дедушки тарелка чистая, а мама всё сидит, ковыряется.
— Тебе что, — спрашивает девочка, — невкусно?
— Вкусно.
— Так в чём же дело? Ты ведь уже совсем взрослая, на работу ходишь. Неужели мне тебя с ложечки кормить?
— Не надо меня с ложечки кормить, — говорит мама. — Сама съем. Просто не могу быстро.
— Все могут, а ты нет. Почему не можешь?
— Быстро в меня не лезет.
— А ты, — предлагает девочка, — представь себе, что в лесу сидишь, вокруг волки. Хотят котлету твою отнять. И надо быстробыстро всё есть. А то волки отнимут.
— Какие волки? — удивилась мама.
— Голодные.
— Ладно. Сейчас попробую.
Девочка вышла на минуту из комнаты, возвращается — мама плачет.
— Ты чего? — кинулась к маме девочка. — Волков испугалась? Страшно?
— Нет. Жалко.
— Котлету? — обрадовалась девочка.
— Волков. Они голодные. Несчастные. Можно я с ними поделюсь?
Наконец мама одолела котлету, пошла куда-то по своим взрослым делам. А девочка села к телефону, стала обзванивать подруг, выяснять, как они со своими мамами справляются, какими способами закладывают в них еду. Девочке надавали кучу советов.
— Главное, — советовала одна подружка, — нагулять аппетит. Моя, пока не набегается по магазинам, за стол не сядет. Но если её хорошенько погонять туда-сюда: в булочную, прачечную, на рынок, да если ещё на обратном пути лифт сломался и она с сумками в обеих руках на пятый этаж — тут уж можно не беспокоиться. Что перед ней ни поставь — всё умнёт. За милую душу.
— Я, — делилась опытом другая подружка, — недавно маму свою кашей кормила. Съешь, говорю, ложечку за дедушку, а то он захворает, в больницу сляжет. Съела. Ещё, говорю, ложечку за бабушку, чтоб у неё голова не болела, когда погода меняется. Съела. Теперь за папу нашего ложечку. И ещё одну за папу. И ещё. Она три ложки за папу проглотила, губы сжала. Хватит, говорит, больше не хочу. А тебе, спрашиваю, киноактёр какой-нибудь нравится? Да, кивает, Джонни Депп. Тогда давай пару ложечек за Джонни Деппа. Она раз, раз, раз — всю тарелку доела.
Третья подружка учила девочку так:
— Не хочет? Не надо. Не уговаривай. Наоборот. Совсем не корми. Всю еду спрячь. На холодильник замок приделай, чтоб не брала без спросу. Поголодает денька три-четыре, сама руку протянет, попросит. Дайте, скажет, хоть хлебушка кусочек, хоть корочку.
Этот способ девочке не понравился, она решила попробовать другой, который четвёртая подружка подсказала. Вечером наварила пельменей. Целую кастрюлю. Посадила маму за стол ужинать. Положила на тарелку перед мамой всего три штучки. Три маленьких пельмешка.
— Видишь, как мало я тебе положила? Чуть-чуть.
— Вижу.
— Только чтоб на этот раз никаких несчастных волков. Ни с кем делиться не будем. Обещаешь всё сама доесть?
— Обещаю.
— Твёрдо обещаешь?
— Твёрдо.
Мама ест, а девочка её отвлекает:
— Ой, смотри, какие птички в окошке полетели!
И как только мама к окошку отвернётся, на птичек смотреть, девочка быстро кладёт в мамину тарелку новый пельмень.
Мама жуёт, старается — надо же обещание выполнять. А доесть никак не может. Наконец за окошком стемнело, птичек не видно стало, и девочка поняла, что больше подкладывать пельмени не получится.