Мисс Рансибл умолкла и снова оглядела всех Браунов, ища в их глазах поддержки.
– О господи, – сказала она. – Жуть какая. Потом повернулась и, волоча за собой гирлянды из тропических цветов, бежала в холл, а оттуда на улицу, к великой радости и выгоде репортеров и фотографов, уже толпившихся у исторического подъезда.
Адам проснулся совершенно больной и разбитый. Он позвонил раза два, но никто не пришел. Позже он опять проснулся и позвонил. В дверях появился, грациозно извиваясь, лакей итальянец. Адам попросил принести ему завтрак. Вошла Лотти и села на кровать.
– Ну как, сытно позавтракали, голубчик? – спросила она.
– Я еще не завтракал, – сказал Адам. – Я только что проснулся.
– Вот и хорошо, – сказала Лотти. – Сытный завтрак – это великое дело. Вам звонила одна барышня, но что велела передать – хоть убей, не помню. Мы нынче утром совсем с ног сбились. Полный кавардак. Полиция явилась – я уж и не запомню, сколько времени этого не было, – пили мое вино, задавали всякие вопросы, совали нос куда не надо. А все потому, что Флосси взбрело в голову покачаться на люстре. Всегда она была с придурью, эта Флосси. Ну, вперед будет знать, бедняжка. Качаться на люстре – надо же такое выдумать! Бедный судья Какбишьего просто вне себя. А я ему говорю: что люстра была дорогая, это еще, говорю, полбеды. Можно и новую купить, были бы деньги, верно ведь, голубчик? Что мне обидно, говорю, так это смертный случай в доме и весь этот кавардак. Кому же приятно, когда люди приходят в гости и убивают себя, вот как эта Флосси? А тебе что здесь понадобилось, мой итальянчик? – обратилась она к лакею, входившему в комнату с подносом, от которого шел запах копченой рыбы, назойливо заглушаемый ароматом духов «Nuit de Noël».
– Завтрак джентльмену, – сказал лакей.
– Сколько же еще ему требуется завтраков, хотела бы я знать? Он уже давным-давно позавтракал, пока ты там внизу пудрил нос. Ведь верно, голубчик?
– Нет, – сказал Адам. – Определенно нет.
– Вот, слышал, что джентльмен говорит? Не требуется ему двух завтраков. Так что не стой тут, виляя задом. Уноси свой поднос, да поживей, не то получишь хорошую трепку… Вот так оно и бывает – стоит заявиться полиции, как сразу на всех затмение находит. Надо же, подал вам два завтрака, а какой-нибудь горемыка дальше по коридору небось ни одного не дождался. Без сытного завтрака это разве жизнь? Из нынешних постояльцев, какие помоложе, большинство по утрам только и заказывают, что cachet Faivre да апельсиновый сок. На что это похоже, а этому мальчишке я сто раз говорила, чтобы не смел душиться.
Из-за двери появилась голова лакея, а с нею новая волна «Nuit de Noël».
– Простите, мадам, там внизу инспектор, он хочет с вами поговорить, мадам.
– Хорошо, моя райская птичка, сейчас иду.
Лотти убежала, а лакей бочком внес в комнату поднос с копченой рыбой и подмигнул Адаму до безобразия фамильярно.
– Будьте добры, напустите мне ванну, – сказал Адам.
– Увы, синьор, в ванне спит один джентльмен. Разбудить его?
– Нет, не стоит.
– Больше ничего, сэр?
– Ничего, спасибо.
Лакей еще постоял, оглаживая медные шары на спинке кровати и заискивающе улыбаясь. Потом извлек из-под куртки гардению, слегка пожухлую по краям. (Он нашел ее в петлице одного из фраков, которые только что чистил.)
– Не желает ли синьор бутоньерку?… Мадам Крамп такая строгая… только и удовольствия, что изредка поболтать с джентльменами.
– Нет, – сказал Адам. – Уходите. – У него сильно болела голова.
Лакей глубоко вздохнул и мелкими шажками двинулся к двери; вздохнул еще раз и понес гардению джентльмену, спавшему в ванной.
Адам немного поел. Никакая рыба, размышлял он, не бывает так же хороша на вкус, как на запах; трепетная радость предвкушения меркнет от этого слишком прозаического контакта с костями и мякотью; вот если бы можно было питаться, как Иегова – «благоуханием приношения в жертву ему»! Он полежал на спине, перебирая в памяти запахи съестного – отвратительный жирный вкус жареной рыбы и волнующий запах, исходящий от нее; пьянящий аромат пекарни и скука булок. Он выдумывал обеды из восхитительных благовонных блюд, которые проносят у него под носом, дают понюхать, а потом выбрасывают… бесконечные обеды, во время которых запахи один другого слаще сменяются от заката до утренней зари, не вызывая пресыщения, – а в промежутках вдыхаешь большими глотками букет старого коньяка… О, если бы мне крылья голубя, подумал Адам, немного отвлекаясь от темы, и опять уснул (все мы подвержены таким настроениям наутро после званого вечера).
Вскоре у изголовья Адама зазвонил телефон.
– Алло, слушаю.
– Вас женский голос… Алло, Адам, это ты?
– Это Нина?
– Как себя чувствуешь, милый?
– Ох, Нина…
– Бедненький, я тоже. Слушай, мой ангел, ты не забыл, что сегодня едешь к моему папе? Я послала ему телеграмму, что ты будешь у него ко второму завтраку. Ты знаешь, где он живет?
– А ты разве не поедешь?
– Да понимаешь, нет. Я лучше побуду дома, хорошо? Мне что-то нездоровится.
– Дорогая моя, если б ты знала, как мне нездоровится…
– Знаю, но это совсем другое дело. И вообще ехать обоим нет никакого смысла.
– Но что я ему скажу?
– Милый, не задавай глупых вопросов. Ты сам прекрасно знаешь. Попроси у него денег, и все.
– А это ему понравится?
– Да, милый, конечно. Ну что ты тянешь? Мне пора вставать. До свидания. Береги себя. Когда вернешься, позвони, расскажешь о результатах. Да, кстати, ты уже читал газеты? Там есть очень забавные вещи про вчерашний вечер. Нахал этот Вэн. Ну, до свидания.
Одеваясь, Адам вспомнил, что понятия не имеет, куда ему ехать. Он опять позвонил. – Между прочим, Нина, где живет твой отец?
– А я разве не сказала? Дом называется Даутинг, очень старый, вот-вот развалится. Надо ехать поездом до Эйлсбери, а дальше на такси. Они там ужасно дорого берут. У тебя есть деньги?
Адам бросил взгляд на тумбочку.
– Около семи шиллингов.
– Этого не хватит. Придется попросить папу заплатить за такси.
– А это ему понравится?
– Да, конечно. Он у меня ангел.
– Хорошо бы нам поехать вместе, Нина.
– Милый, я же тебе сказала. Мне ужасно нездоровится.
Внизу, как и выразилась Лотти, был полный кавардак. Другими словами, во всех углах гостиницы мельтешили полицейские и репортеры, каждый с бутылкой шампанского и бокалом в руках. Лотти, Додж, судья Скимп, инспектор, четыре детектива в штатском и труп находились в номере судьи Скимпа.