И тут я увидела, что окошко наверху приоткрыто.
Внутри играла скрипка – звуки лились наружу, в туман, смешиваясь с барабанным боем дождя о листву. Получалось очень красиво. Может, это играет арендатор? Сарай, как и конюшня, принадлежал Замку Роз, и я часто видела арендатора вместе с Акселем Торсоном. Они были большими друзьями.
Мелодия была печальная. В прошлый раз звучала другая. Может быть, это дождь так на меня подействовал, но мне стало грустно.
Я снова вспомнила о Каролине, как мы стояли здесь и слушали, – она была в своем мужском костюме, к которому я тогда еще не успела привыкнуть. Иногда Каролина может быть ребенком, она выглядит такой одинокой при всей своей самоуверенности.
Неужели и вправду арендатор играет на скрипке? Он ведь вовсе не похож на музыканта, хотя внешний вид обманчив.
А что если войти в сарай и сделать вид, будто я хочу спрятаться от дождя? Нет, так не пойдет, меня могут раскусить, тем более что ливень почти перестал. Я последний раз взглянула на окошко – скрипка не умолкала, но никто не показывался, и я пошла дальше.
Эх, вот бы Каролина могла поехать со мной на конфирмацию Роланда! Тогда бы мне было не так тягостно.
Но понятно, что из этого ничего не выйдет. Для домашних она всего лишь одна из наших бывших горничных. Мама деликатно попытается дать мне понять, что присутствие Каролины не вполне уместно.
Хотя Каролина и сама не захочет. Ей совершенно ни к чему уезжать отсюда, чтобы посмотреть на конфирмацию. Нет, с этой идеей придется расстаться.
За спиной раздалось цоканье копыт, и, обернувшись, я увидела приближающийся экипаж. Значит, Арильд еще не уехал домой.
Может, он остановится и еще раз предложит меня подвезти? Вряд ли. Дождь уже едва накрапывал, он, наверно, думал, что я хочу прогуляться.
Но экипаж остановился! Дверца раскрылась.
– Берта, вам не надоело гулять под дождем?
Я подошла, и Арильд помог мне забраться внутрь.
Я уселась на мягких подушках прямо напротив него. Осторожно провела рукой по светло-голубому шелку, и Арильд улыбнулся.
– Дождь почти перестал, – сказала я.
– Правда? – он посмотрел в окно.
– Я вообще-то могла дойти пешком, но подумала, что будет приятно прокатиться в карете. Она такая красивая.
– Вам нравится?
– Да. А она старинная?
Арильд кивнул и, наклонившись ко мне, с таинственным видом прошептал:
– Ее называют экипажем призраков.
– Почему? Здесь водятся привидения?
– Говорят, да. Я их здесь никогда не видел, но я ведь ни разу не рисковал.
– Как это – «не рисковал»?
У меня мурашки по спине поползли. А вдруг он пригласил меня сюда, потому что боялся ехать в одиночестве? Но почему тогда он не выбрал другой экипаж? В каретном сарае было полно других. Широко раскрыв свои огромные глаза, Арильд глухо произнес:
– Вы ведь знаете, что никто не садится в этот экипаж, пока не удостоверится, что приняты известные меры.
Я совсем испугалась. Какие – такие «известные меры»?
– Нет, я ничего не знаю, – выдохнула я. – Мне никто об этом не говорил. Я никаких мер не принимала!
– Вы можете быть совершенно спокойны. Кучер обо всем позаботился.
И я узнала, что кучер всегда кое-что делает перед тем, как пустить кого-либо в карету: он кладет Библию себе под сиденье, чтобы прогнать привидение. А если он забудет это сделать, то становится немного не по себе.
– И что тогда происходит?
– Чувствуешь, что стало очень холодно, замечаешь, что ты не один…
Он посмотрел на меня очень серьезно и многозначительно кивнул. А может, он меня просто разыгрывает?
Но тут я вспомнила, что сама видела, как кучер трусит через двор с толстой книгой в руках, а потом кладет ее себе под сиденье. Значит, это действительно так.
– А что это за привидение?
Но этого никто не знал.
– Говорят, это женщина – вот все, что известно…
Посмотрев в окно, Арильд заговорил о другом.
– Вы получили письма из дома?
Я рассказала о мамином письме, о том, что я должна на несколько дней уехать, потому что у моего брата будет конфирмация.
Он удивленно посмотрел на меня.
– У вас есть другие братья?
Еще чуть-чуть – и все кончено! Я проболталась и покраснела, но попыталась говорить как можно равнодушнее:
– Конечно, у меня есть брат, которого зовут Роланд, и еще сестра Надя.
– А Карл в семье самый старший?
Кивнув, я посмотрела в окно, чтобы не встречаться с Арильдом взглядом. Он задумался.
– Значит, Карл тоже поедет домой на конфирмацию?
– Да нет, думаю, он не поедет…
Я прикусила губу. Если я буду продолжать в том же духе, то наверняка сделаю непоправимое. Теперь надо обдумывать каждое слово.
– То есть… не можем же мы просить, чтобы вы отпустили нас обоих, так что хватит и кого-нибудь одного.
– Да нет, мы все понимаем! Если речь идет о конфирмации брата… Мы, конечно же, не будем возражать. Надо просто сказать Амалии, и все будет в порядке.
Уши у меня горели. А что если он поговорит с Каролиной! Этому надо помешать. Я сделала решительное выражение лица и сказала, что Карл будет решать это сам. Если он захочет поехать, то так мы и поступим.
– Во всяком случае, нам не стоит за него беспокоиться, – сказала я. – Это может его задеть.
Мне казалось, что мои слова прозвучали убедительно, но Арильд удивленно посмотрел на меня.
– Что случилось? Вы с Карлом в чем-то не поладили?
– А что?
Я словно окаменела, но Арильд смотрел на меня так дружелюбно, с таким сочувствием, что мне стало стыдно. И что теперь говорить? Совсем засмущавшись, я попыталась было тихонько рассмеяться, но сама поняла, как фальшиво это прозвучало.
Арильд ничего на это не ответил, он совершенно спокойно сказал, что ему очень жалко, если мы с Карлом рассорились.
– Я надеюсь, это никак не связано с замком – ни со мной, ни с Розильдой?
Я покачала головой, но не смогла посмотреть ему в глаза.
– Иначе мы никогда себе этого не простим, – сказал он.
Я чувствовала на себе его внимательный взгляд, но все это время не поднимала глаз.
– Брат и сестра должны беречь друг друга.
– Я знаю.
– Особенно, когда кому-то из них приходится нелегко.
– Да, знаю.
После этих слов воцарилась тишина. Мы оба сидели, глядя в окно, на лиственный лес, мелькавший перед глазами. Так обидно. Я была вместе с Арильдом, который раз в жизни захотел со мной поговорить и стал таким открытым, а у меня ничего не выходит. Из-за этой лжи я должна держать рот на замке.